Мы посчитали важным поговорить с очевидцами обоих военных событий. С ветераном СВО Евгением Каземировым корреспондентка «Фонаря» познакомилась на соревнованиях по фиджитал-спорту, а с ветераном Великой Отечественной войны Зинаидой Минаковой нам помогла связаться мэрия Белгорода, за что ей отдельное спасибо.
В историях обоих наших собеседников есть события, которые позволяют нам их переплести: где они встретили начало боевых действий, как переживали потери, что вспоминают из боевых будней, как возвращались к мирной жизни и в чём видят причины СВО на Украине. Представляем вам две истории двух участников военных событий.
Мечты об институте Зинаиды Минаковой. «Война перечеркнула все планы»
Когда началась Великая Отечественная война, Зинаиде Алексеевне Минаковой было 14 лет. Она жила в Шебекино и только-только закончила восьмой класс.
— У нас была очень дружная улица. Мы вместе строились, все друг другу помогали, дружили. Я детство вспоминаю как самое счастливое время, — начинает свой рассказ Зинаида Алексеевна.
Тогда юная девушка мечтала после школы поступить в институт и получить высшее образование, но «война перечеркнула все планы». Сейчас, вспоминая первые эмоции жителей родного села после того, как началась война, Зинаида Алексеевна говорит, что все в тот момент сильно волновались, но «были уверены, что Советский союз победит», хотя и «не думали, что Германия дойдёт до Шебекина».
— Несколько месяцев я проучилась в девятом классе, и шебекинский обком выехал в Большетроицу (речь о селе Большетроицком в Шебекинском районе, — прим. Ф.). В зиму 1941 года врага у нас не было (немцы заняли город Шебекино в июне 1942 года и удерживали оккупацию восемь месяцев — прим. Ф.). Когда подходили немцы, у нас в каждом дворе уже стояли военные с пушками. Тогда была ротация советских военных, а немцы встали в Безлюдовке, — вспоминает Зинаида Минакова.
«Плохая молодость» Евгения Каземирова. «Мы шли — в один конец»
Начало спецоперации на Украине Евгений Каземиров застал в тюрьме (после участия в СВО он получил помилование и теперь его судимость погашена, — прим. Ф.). Как мужчина признаётся, он «прожил очень плохую молодость, неоднократно попадал в тюрьму». Последний раз Евгений провёл в лагере строгого режима 4,5 года и честно говорит, что «ничего хорошего в этом нет».
В тюрьме мужчина подписал контракт и ушёл на СВО. В зону боевых действий Евгений отправился как штурмовик.
— Я служил в армии, подумал: ну, почему нет. Мы шли [на СВО ] зная и понимая, куда идём — в один конец. Мне повезло, по воле случая я выжил, — говорит мужчина.
Его и других заключённых направили сначала в учебное подразделение в посёлок Дзержинск Луганской области. После двух недель обучения он уже как штурмовик уехал воевать под Артёмовск.
Последнее фото Евгения Каземирова (крайний справа) до ранения
Потери. Под Артёмовском Каземиров лишился ноги
— Там было такое место, которое все называли «подковой». Мы находились в «подкове» прямо у самой линии соприкосновения, и в одном из боёв я встретился в дуэли с гранатомётчиком. Я тоже был с гранатомётом. Мы выстрелили друг в друга. Я попал в него, а он попал рядом, и мне разорвало ногу. Врачи её спасти не смогли и отрезали, — спокойно вспоминает Евгений.
Когда мужчина проснулся в госпитале без ноги, «на него немножко тоска напала» от осознания, что «теперь он будет инвалидом».
— В Первомайске мне отрезали ногу, после перевезли в Луганск, и я сутки пробыл там. Потом на вертолёте доставили в Ростов в центральный госпиталь. Там я увидел 20-летнего парня. У него не было обеих ног по самое... (показывает руками почти в районе пояса — прим. Ф.) и одной руки по локоть. Он сидел и улыбался, радовался тому, что живой. Я посмотрел на него и подумал: «И мне ли сейчас грустить?». У меня всего лишь ноги нет. Тем более я знаю, что сейчас делают протезы хорошие, — так Евгений справился с мыслями о своей потере.
По его личным подсчётам, из более чем полутора сотен заключённых, которые вместе с ним уходили в зону боевых действий, в живых осталась едва ли пара десятков.
— Я не самый плохой вариант из тех, кто вернулся. Ведь среди них есть и лежачие, есть и без рук. Поэтому я считаю, что у меня ещё не всё плохо, наоборот — всё хорошо. Духом я не падаю, — говорит он о своём ранении и инвалидности.
Потери. Зинаиде Минаковой пришлось оставить свой дом и город
Зинаида Минакова встретилась лицом к лицу с войной, когда ей пришлось бежать из родного города, где начались боевые действия. Тогда зимой 1942 года немцы «устроили набег» на город. Мирные жители прятались в это время в подвалах.
— Это было рано утром. Мы, конечно, разбежались по погребам. Было хорошо слышно, как что-то загремело, зазвенело, и началась стрельба. Через время мы услышали: «Ура! За Родину! За Сталина!». Мы вылезли из подвала, увидели, что немцы просто валялись убитыми. Их было человек 20. Лежали во дворе у кого-то, в огороде. Советских раненых и убитых сразу убрали, — их мы не видели. Мы тогда, конечно, испугались — думали, что немцы за своих будут мстить. Из-за этого я долго боялась спать — только задремлю и сразу начинаю кричать, — вспоминает Зинаида Минакова своё «военное крещение».
1 мая 1942 года во время крупного авианалёта на Шебекино Зинаида и её подруга Шура вместе с другими шебекинцами бежали из города с «давно приготовленными чемоданами».
— Молодёжь, подростки, женщины — мы все убегали, а сопровождали нас немецкие самолёты. Они стреляют — мы падаем на землю. Пролетели — и мы опять бежим. Так мы с подругой пробежали 35 километров до Большетроицы, где жила моя тётя. Мы думали, что переночуем и пойдём дальше, но утром проснулись, а ноги были такими опухшими, что даже в туфли не влезали. Мы прожили у тёти неделю. Немцы за это время ещё больше приблизились к Большетроице. Наши ноги пришли в норму, и мы пошли дальше, — продолжает свой рассказ Зинаида Алексеевна.
Так девушки за несколько недель практически пешком дошли до эвакуационного пункта в городе Мичуринске в Тамбовской области. Иногда их подвозили на телеге или на тракторе. Днями шли, по ночам останавливались у добрых людей, которые соглашались их принять. В Мичуринск они шли, чтобы уехать ещё дальше на восток.
— Вокзал в Мичуринске был битком забит людьми. Там мы познакомились с Машей и Галей из Волчанска. Мы все пели, смеялись, шутили. Поначалу таких, как мы, было человек десять, но потом они где-то отсеялись, и остались мы — четыре хохлушки. Ехали долго, — говорит ветеран.
Девушки ехали в Челябинскую область, где тогда строили военный завод. Зинаиду и Шуру определили в общежитие, которое располагалось в землянке.
— Нас там все жалели. Говорили, что нам нельзя оставаться, ведь в Мичуринске очень суровые зимы, а мы без валенок, без кожухов, с летними чемоданчиками. Перезимовавшие киевляне посоветовали нам вернуться в Челябинск и зарегистрироваться на эвакопункте, — продолжает она.
Девушки послушались этого совета. На эвакуационном пункте они узнали, что свой штат набирал санитарный поезд, который ехал на фронт.
— Мы обрадовались. Мы хотели на фронт, мы были патриоты, — объясняет своё решение Зинаида Алексеевна.
Боевые будни. Как Зинаида Алексеевна потеряла коллегу по работе
В поезде их «встретили хорошо», но работа была очень тяжёлой. Состав следовал за армией, и все работники стирали бельё, доставляемое с фронта.
— По 60–65 килограмм белья стирали! С передовой привозили всё чёрное, вшивое. Но тут чему удивляться — это такая зараза! Как только горе, болезнь, они (вши — прим. Ф.) неизвестно откуда берутся. Я первое время работала в вагоне-сушилке: жарко было невозможно, бельё горячее, по 12 часов без перерыва работаешь. Это был самый трудный участок, — говорит женщина.
Затем Зинаиду Алексеевну перевели в вагон-центрифугу. Там уже было не так жарко, но работа молодой девушке всё равно доставалась тяжёлая. Она вспоминает, что постоянно хотела есть, но еды было мало.
— Нам выдавали в день грамм по 600 хлеба. Мы его утром весь съедали, разве что на обед чуточку могли оставить с трудом, а вечером уже приходилось без хлеба сидеть. Стыдно бывало: работать надо, а постоянно хочется есть. Большая была нагрузка, но молодость всё выдерживает, — с улыбкой говорит Зинаида Минакова.
Зинаида Минакова в 2022 году. Фото Виталия Сочкана для gudok.ru
Особенная радость в вагоне была, когда кому-то из поезда приходили письма от родных. Их читали все вместе.
— Получим письмо из дома — все вместе поплачем. Когда освободили [Шебекино], я уже не могла читать письма. Все плакали над тем, как у мамы немцы корову забирали, как она волосы на себе рвала и просила не забирать. Дом наш сгорел, маму родственники приютили. Нищета была невероятная. Но тогда все так жили, не только моя семья, — рассказывает ветеран Великой Отечественной войны.
— Я бежала от обстрела, везде валялись шапки-ушанки, шинели, и я споткнулась и упала. Почувствовала, как обо что-то живое споткнулась. Оказывается, на посту Сонечка стояла — не ушла, не спряталась и погибла. Она была худенькая, бледненькая, сирота, жила с бабушкой. До этого работала на заводе и так радовалась, что ушла оттуда в санитарный поезд. И тут погибла. Судьба. И почему именно она погибла? — задаётся вопросом Зинаида Алексеевна и до сих пор помнит, как споткнулась о её тело.
Соню похоронили под Смоленском. Моя собеседница смогла прийти к ней на могилу только через несколько дней. Она мне призналась, что для неё это было огромное потрясение.
Боевые будни. В зоне СВО Евгению Каземирову было «веселее»
Евгений Каземиров, в свою очередь, признаётся: будь у него возможность, он «вернулся бы на первую линию фронта, не раздумывая», потому что и «боевые задачи, и люди там веселее».
— Тут [на «гражданке»] рутинно, монотонно. Я всем говорю, что там веселее, вот честно... Ребята все понимают, что мы делаем одно доброе дело, и от нас зависит жизнь друг друга. Когда ешь с одной тарелки с человеком, спину друг другу прикрываешь, наверное, становишься братьями не разлей вода, — продолжает он.
После возвращения из зоны СВО Евгений Каземиров стал заниматься фиджитал-спортом, а в июне 2025 года даже победил на всероссийских соревнований по фиджитал-боксу
Возвращение домой. Студенткой Зинаиде Минаковой стать не пришлось, но мамой стала
Совершенно по-разному сложились судьбы двух участников боевых действий после окончания службы. Зинаида Минакова работала в санитарном поезде до конца Великой Отечественной войны, а вернулась домой только в августе 1946-го. Хотела учиться дальше, поступить в техникум, но для этого нужно было закончить прерванное образование в школе. Девушка снова пошла в седьмой класс шебекинской школы, просто потому, что девятого класса не было. Но стать студенткой ей было не суждено: в 1947 году случилась засуха, хлеб выдавали по карточкам. Чтобы помочь семье, Зинаида поехала в Белгород к старшему брату и начала работать в железнодорожной санитарно-эпидемиологической станции. Там она трудилась вплоть до 1970-го года: сначала кладовщиком, потом кассиром санпропускника. Женщина помогала проводить санитарную обработку приезжающих людей.
— В тяжелейшие сороковые и пятидесятые годы санпропускник работал круглосуточно — нужно было бороться с педикулёзом. Мы работали по 24 часа, сутки через двое. Без справки о санобработке не продавали билеты на поезд, не селили в общежитие, не отправляли призывников и завербованных на работу в другие районы, — объясняет мне Зинаида Алексеевна.
К 1970 году санпропускник закрыли за ненадобностью — эпидемия педикулёза закончилась. Женщину перевели на работу товарного кассира в узловой расчётной товарной конторе. Она ушла с работы в РЖД в 1985 году.
Что же касается личной жизни, то ещё в 1948 году, через три года после окончания войны, Зинаида Алексеевна вышла замуж. Сейчас у неё двое детей, четверо внуков и столько же правнуков.
Возвращение домой. Каземиров ищет работу и строит планы на пятого ребёнка
Когда Евгения Каземирова выписали из больницы после потери ноги, он сначала ходил на костылях, потом получил протез. После возвращения домой первое время, по его словам, он не знал, чем заниматься и как заработать для семьи деньги.
Сейчас у Евгения жена и четверо детей.
— Пенсия всего 16 тысяч по инвалидности и ветеранские [выплаты]. На это не проживёшь с семьёй, надо было что-то делать. Выплат кроме наших губернаторских по ранению я не получал. Говорят, нам [бывшим заключённым] они не положены. Помилование дали? Дали. Вот и всё. А куда ещё идти? В мирной жизни я пробовал охранником работать, но 30 тысяч в месяц — это не очень большие деньги для семьи, где четверо детей, — рассуждает он, признаваясь, что планирует с супругой ещё пополнение в семье.
Поэтому, когда Каземиров узнал об отряде «Барс-Белгород», он решил поехать в военкомат. Сначала мужчину не хотели брать в подразделение из-за инвалидности, но потом предложили служить в инженерно-сапёрной роте.
— У меня до сих пор общее заболевание по травме, военно-врачебная комиссия не проводилась — это тоже повлияло на то, что меня не списали из рядов Вооружённых Сил. Поэтому меня и взяли в «Барс». Если ниже колена потерял ногу, то ещё разрешено служить, можно пойти в определённые сферы, как я сейчас [пошёл] — в инженерной службе я занимаюсь документацией, — говорит Евгений.
ВОВ и СВО. Евгений Каземиров винит «западные реформы»
Евгений Каземиров видит в своей службе параллели с советской службой в годы Великой Отечественной войны.
— Наши деды тоже воевали с фашизмом. Там [на Украине] действительно есть фашизм. Говорю это, не кривя душой, потому что они [украинцы] не гнушаются ничем. Там и девочки маленькие погибают, и привязывают детей к танкам, выезжают танки и стреляют по нашим позициям. Я считаю, что это фашизм. Хорошие люди, обычные воины, так не поступают. Мы спасли двух маленьких девочек из подвала. Им было 15-16 лет. Их три года в этом подвале насиловали. Это в здравом уме не уложится, — заявляет мужчина.
В том, что началась СВО, участник боевых действий на Украине винит НАТО и «западные реформы».
— Тут специально была посеяна межнациональная рознь. Украинцы ещё и начали пропагандировать ЛГБТ-сообщества*, все эти непонятные якобы меньшинства. Хотя люди созданы для того, чтобы размножаться: рожать детей, растить их, а не эти их непонятные... Это всё западные реформы, потому что по-другому не может быть. Хорошо, что Владимир Владимирович [Путин] пришёл к власти и хоть как-то сдержал страну. А до этого — половина нашей Госдумы были выходцы оттуда... (мой собеседник не уточняет откуда именно, возможно, он имеет ввиду страны НАТО, а может, не исключаю, ЛГБТ-сообщество*, — прим. автора). И их вовремя просто убрали оттуда и удержали такую страну. Я считаю, что если бы не удержали, наша страна бы развалилась, — уверенно говорит Евгений.
Каземиров считает, что сейчас «на СВО — идут добровольцы, чтобы помогать четырём народным республикам: ЛНР, ДНР, Херсонской и Запорожской».
— Просто эти четыре области решили, что не будут участвовать в дурдоме — в том, что происходит с Украиной. Там же везде русскоязычное население. Хотя, да, есть и среди них и такие, кто говорит: «Зачем вы к нам пришли? Нам и без нас было хорошо». Но большинство жителей просят Россию оградить их от происходящего на Украине. Она (Украина — прим. Ф.) уже пораспродавала все эти земли, раздробила. Все полезные ископаемые тоже разбирают сейчас все кому не лень, — заканчивает свой монолог Евгений, под последним имея в виду, скорее всего, сделку Украины и США по минералам.
ВОВ и СВО. Зинаида Минакова считает, что «проклятая Америка всё будоражит»
В 2025 году Зинаиде Алексеевне исполнилось сто лет. Она продолжает следить за событиями в мире и признаётся, что «помешана на новостях», и телевизор в её доме почти не выключается. Когда начался военный конфликт с Украиной, она «почувствовала возмущение».
— Уже когда были все эти майданы, стало понятно, что всё идёт не туда. Украина старалась отделиться, оторваться от России. Возмущению моему не было предела. Наши дети учились в Харькове, институты на русском языке работали, и вдруг они выступили против русского языка — запретить [его]. Глупее нельзя придумать! Ни в одной стране такого не было, чтобы запретили какой-то язык (28 февраля 2018 года принятый в 2012 году Закон Украины «Об основах государственной языковой политики», в котором шла речь о гарантированном использовании на Украине «региональных языков», в том числе русского, был признан неконституционным и утратил силу — прим. Ф.). Ладно государству не надо, но они же запретили и песни петь, и разговаривать на русском — это дурь необъяснимая, — делится своим представлением о проводимой на Украине политике пенсионерка.
Зинаида Алексеевна говорит, что «очень расстраивается, когда что-то идёт не так в стране».
— Это для меня личное. Казалось бы — жить, торговать. Необязательно обниматься-целоваться, но сотрудничать можно. Нет же — проклятая Америка будоражит, — эмоционально рассуждает Зинаида Алексеевна о причинах нынешних событий.
Она признаётся, что её самое большое желание — дожить до конца СВО.
*движение признано экстремистским и запрещено в России
![ЦИПсО, «Синий кит» и Летающий макаронный монстр. Историк религии рассказал белгородцам, «для чего Россия ***** [проводит СВО] на Украине»](/assets/thumbnails/27/27465a6dec3ed1d617b6a3f6abcecbc4.png.avif)
