Говорить языком любви — задача не из простых, ведь в нём скрыто множество оттенков и разновидностей. В Древней Греции, например, различали целых восемь видов любви, каждая из которых требует особого выбора слов и способности выразить богатую гамму чувств. Язык любви раскрывает внутреннее богатство, глубину души и окрыляет. Однако порой с ним бывает нелегко справиться: он полон тонких нюансов, переливов, водопадов и впадин, в которые может унести окрылённое сердце.
За этим языком стоит напряжённая внутренняя работа: стремление докопаться до сути, желание увидеть в каждом моменте зерно созидания и осознать, что мир не однозначен. Полную картину можно постичь, лишь взглянув на неё с разных сторон и ракурсов. Язык любви — это ода богатству, сложности, неугомонности и постоянному поиску нового. Он устремлён вперёд, в будущее, нацелен на созидание и строительство, а не на разрушение.
Совсем иное дело — язык вражды. Здесь нет нужды в изысканном лексиконе; достаточно простых фраз: «Ату!», «Фас!», «Он чужой», «Он враг. Уничтожить!». Всё лаконично, без размышлений и объяснений. Здесь не требуется подбирать слова, анализировать или погружаться в глубину — всё лежит на поверхности. Без оттенков. Либо «белое», либо «чёрное», третьего не дано.
«Если он не такой, как мы, он враг» — это краеугольный камень языка вражды. Инструментарий его также незамысловат: унижать, выставлять в неприглядном свете, оскорблять, искажать суть и форму (например, «либерастический» вместо «либеральный» — один из ярких примеров), заглушать другие голоса, пока звучит «единственно правильный» манифест.
В моей голове давно живут две яркие картины. Первая — это шумная улица, где соседствуют дома всех мастей: жёлтые, серые, зелёные, большие, маленькие и средние. Архитектурные стили варьируются от строгих линий до смелых фантазий, словно здесь каждый архитектор проявил свою творческую натуру. На этой улице звучит смех, хотя не все понимают друг друга, и не каждый восхищается соседями. Тем не менее, уважение и доброжелательность пронизывают атмосферу: все улыбаются друг другу, создавая комфортное и гармоничное общее пространство. Единство разнообразия позволяет выбирать лучшее и двигаться вперёд, вдохновляя каждого развиваться и становиться сильнее. Здесь говорят языком любви.
А вот вторая картина, которая рождается при попытке навести порядок на той же самой улице. Сначала решают убрать яркие жёлтые и зелёные дома, ведь серые «соответствуют единой концепции», обещают прослужить 50 лет и стоят дешевле благодаря унифицированному архитектурному проекту. Затем под нож идут большие и маленькие здания: первые создают тень, а вторые кому-то кажутся непривлекательными. В конце концов, архитектурные фантазии тоже отправляются в небытие, поскольку строгие формы «лучше настраивают на рабочий лад, уменьшают количество преступлений в округе и способствуют строгому соблюдению правил» (аргументы можно продолжать до бесконечности).
И вот она, вчерашняя улица, полная жизни, превращается в разрозненные домики, каждый из которых напоминает крепость, из которой обитатели не спешат выглядывать. Их, этих обитателей, совсем немного, но именно в этой однообразной серости они находят свое «стройное счастье», и их не смущает, что вокруг каждое здание как будто клонировали или наштамповали на одной фабрике.
Когда-то я уже говорил, что секрет любого развивающегося города — в единстве непохожих. Если кому-то удаётся всех этих непохожих настроить на созидание (чтобы они заговорили языком любви), то этот большущий живой организм начинает удивлять, устремившись в будущее. Рейтинги, взлёты, рекорды, новые семьи и традиции — всё это приносит синергетический эффект «единства непохожих».
А вот вторая картинка даже при чётко прописанных целях, выполнения которых будут требовать, иначе... будет оставаться неизменной: серые домики будут ветшать, новые дома на этой улице будут появляться редко, а склоки соседей, которые всё чаще будут искать, правильно ли вдыхает воздух сосед, сколько минут он наблюдает за солнцем и почему он так пристально посмотрел на твоего ребёнка, — будут возникать всё чаще и чаще, ведь, вдруг, сосед — чужой, а когда улицу реформировали, его случайно пропустили (или, может, он заплатил за то, чтобы его пропустили?!).
Может ли человек, знающий язык любви, в какой-то момент перейти на язык вражды, потому что его одолеет хроническая усталость, вызванная этими строгими серенькими домиками, которые разбросаны по улочке? Может, потому что для языка любви нужны силы, и иногда их не хватает. Это не плохо и не хорошо, это и есть жизнь. И люди — не роботы, они устроены сложнее, как сложнее устроен язык любви.
Человеку приходится каждый раз делать выбор: заговорить языком любви или начать изъясняться на языке вражды. Делая этот выбор, нужно помнить, что первый в итоге приводит к улице, где звучат тысячи голосов, и где живёт жизнь, а второй — к строгому «серому счастью», где всё одинаковое, а чужой взгляд, брошенный вверх на 30 секунд дольше, чем ты сам туда посмотрел, — это повод насторожиться и присмотреться, почему обладатель взгляда не чувствует общего счастья, которое так старательно реализовано благодаря чётко обозначенным целям, к достижению которых идут ровным строем все жители этой улочки.
