Хочется поговорить про формализм, за который мы платим из своих налогов. Вчера публиковали новость о том, что Шуховский лицей оштрафовали на 30 тысяч рублей за то, что в компьютерном классе (о, боже!) у детей была возможность смотреть порно. Проверку проводили доблестные блокировщики Telegram и штрафователи СМИ за афиши детских спектаклей и мультфильмов с ошибочной маркировкой (Роскомнадзор) при участии сотрудников прокуратуры. Пришли, проверили (история умалчивает, как именно они проверяли, что можно было со школьного компьютера получить доступ к порносайтам), выявили «нарушителей, которые не предприняли действий по недопуску детей к запрещённому контенту», откусили из школьного бюджета денежку, вписали себе в отчёт очередную победу над чем-то архиважным, и пошли дальше существовать за наш счёт. Простите, но это формализм чистой воды, который и не пахнет «заботой о здоровье детей». Просто поставить галочку «мы работаем и пресекаем!».
Большинство детей оказывается намного смышлёнее представителей этой неповоротливой госмашины, действующей в рамках закона. Настолько, что им даже незачем смотреть подобные ролики из класса, хотя сделать это они бы могли без проблем, ведь у них есть смартфоны, где они могут это сделать в любое время, даже не думая о том, что где-то кто-то жаждет их защитить от этого «запрещённого контента». Если вы там защищаете от чего-то, защитите заодно и меня от того трэша, что часто крутят по федеральным каналам, когда в прайм-тайм обсуждают, кто с кем спал и чей это ребёнок. Такой низкопробный контент больше вреда может нанести детям, чем они могут получить в компьютерном классе школы. Или выйдите с проверкой в кинотеатры и проведите работу с родителями, которые ведут на фильмы с маркировкой 18+ детей, которым ещё нет и 12 лет. Вот это будет работа или хотя бы попытка, а не формализм.
Увы, если смотреть на эту ситуацию более широко, то получается, что наша проблема в том, что очень часто у нас даже самые нормальные законы превращаются в подобный формализм, когда наличие формальных оснований становится превыше всего. И, прежде всего, здравого смысла.
Полицейские, следователи тоже ищут формальные признаки состава преступлений, чтобы доказать эффективность своей работы, но там они хотя бы имеют дело с чем-то действительно общественно опасным, что хотя бы теоретически надо пресекать (хотя, на мой взгляд, задержание компании, мирно сидящей с пивом у подъезда и никак не нарушающей порядок, — для меня это тоже пример формальной работы: состав есть, «нарушители» тоже, в итоге имеем +1 протокол). Но я понимаю, что планы нужно исполнять, и иногда когда не хватает нужных показателей, их добывают таким вот формальным образом (про возможные фальсификации упоминать не хочу, так как тема колонки не про это).
Буква закона опирается на чистой воды формализм, и в итоге мы получаем, что есть госмашина, которую мы содержим, и которая чем-то занимается, и есть реальная жизнь, которая лежит вне плоскости этого формализма. В этой реальной жизни дети снимают ролики, как убивают собак, просто потому, что им это нравится и видится смешным; хедхантеры ищут новых закладчиков, которые клюют на большой заработок и плюют на опасность того, что они делают; а мальчишки и девчонки видят насилие не в категории «изнасилование» на порносайтах, а рядом, когда бухой отец, «любя», покалачивает маму, чтобы семейные скрепы стали ещё крепче. Но в этом поле сложнее похвастаться результатами, проще победить на поле формализма и наказать и без того бедную школу, где родители собирают деньги на ремонт классов и нужные пособия, пока такие «борцы-формалисты» штампуют очередные отчёты.
