«Наш город цветов стал городом пуль очень давно». О чём и как белгородские поэты пишут во время спецоперации и обстрелов

21 марта по всему земному шару отмечают Всемирный день поэзии. В Белгороде в этом году он проходит под звуки сирены ракетной опасности и звонки друзьям: «С тобою всё в порядке?». Валерия Кайдалова поговорила с белгородскими поэтами о том, как они живут и пишут в изменившейся реальности, когда на третий год СВО обстрелы ВСУ Белгорода стали регулярными.

«От обстрелов страдают не тексты — страдают люди»

— Я не могу сказать, что после начала спецоперации на Украине изменения произошли лично в моей жизни. Продолжаю писать и проводить вечера в Белгороде. Да, пришлось пару раз поспорить в комментариях, отписаться от двух десятков человек, но... лирический герой остался прежним — изменился фон. В поэтическую деятельность внесла корректировки не сама спецоперация, а сопутствующие законы и происшествия. Возможно, мы стали более разборчиво относится к словам и смыслам. Не могу сказать, что я начал писать на тему [Роскомнадзор], — скорее, прифронтовую лирику. Я продолжаю писать о любви, о городе на фоне обстрелов, нашей настоящей реальности.Александр Савицких – поэт, организатор поэтических вечеров и слэмов. Первые стихи он начал писать ещё в школе, а издаваться в 2009 году, и примерно же в это время начал заниматься организацией поэтических вечером. В 2014 году он запустил «Литературный слэм» и начал «серьёзно заниматься поэзией.

Главные тексты на тему: «Работает система ПВО», «Проснёшься ночью от хлопков» — на него, кстати, кто-то клип с кадрами обстрелов города сделал с нарушением авторских прав. Не надо так. «После обстрела город пуст» — по событиям 30 декабря. «Все мои братухи — лопоухи» — ироничный и ободряющий текст. Стараюсь не писать грустных стихов, в каждой строке должна быть надежда.

От обстрелов страдают не тексты — страдают люди. Приходится отменять и переносить поэтические вечера на более поздние даты. А на тех мероприятиях, которые всё же удаётся провести, очень низкая посещаемость. До Нового года заработка с организации вечеров вполне хватало на текущие расходы. Сейчас не хватает даже на обязательные платежи. Выхожу работать велокурьером в Яндекс.Еду, так и живём. Осенью мы взяли дом в ипотеку, сублимировать происходящее нет времени — нужно работать.

Весной планировал издать сборник городской лирики, как раз про Белгород, но теперь на это нет ни денег, ни времени. Время нужно уделять более насущным вещам, общению с близкими. Если на меня обстановка влияет в меньшей степени, то, возможно, моя поддержка нужна моим друзьям. Ни город, ни спецоперация без стихов не останутся. Сейчас очень много пишут на эти темы. У людей много эмоций и мыслей, которые не всегда получается выразить в буквальной форме, от этого и выходят стихи.

Раньше я говорил, что задача поэта — отразить реальность. Но теперь думаю, что брать нужно немного выше: задача поэта — эту реальность изменить. Где-то же есть такие слова? Будем искать.

«Сначала было страшно, потому что было непонятно, куда нас это приведёт»

— Поначалу конечно было страшно. Страшно по большей части, потому что было непонятно, что это такое, и куда нас всех это приведёт. Но чем больше времени проходит, тем проще начинаешь ко всему относиться, и всё становится более близким и понятным. В моей жизни после начала спецоперации изменилось всё. Я не могу назвать ни одну сферу жизни, которая осталась прежней. Где-то в худшую сторону, где-то в лучшую. Поэтому никаких оценочных суждений здесь давать не буду.

На творчество спецоперация, конечно, тоже повлияла.



Приведу аналогию из электротехники: есть активное творчество, а есть реактивное творчество. Есть творчество, которое ты провоцируешь, нарочно из себя выводишь, а есть творчество, которое сидит в тебе и создаёт какую-то базу образов, какие-то идеи подкидывает, темы. И больше, конечно, спецоперация повлияла на реактивную часть. Я бы сказал, что моя система образов очень милитаризировалась из-за этого. Если хочется что-то с чем-то сравнить, то я гораздо легче сейчас подберу какой-то военный эпитет, чем другой.



Лев Харченко выступает под псевдонимом «Ревизор». Раньше он занимался рэпом, но с 2021 года пришёл в поэзию после того, как попал на литературные слэмы

«Если городу плохо, мне тоже плохо»

Пока я здесь с людьми в Белгороде, я пишу то, что, как мне кажется, чувствуют люди, рядом с которыми я нахожусь. Я стараюсь, насколько это возможно, сказать людям успокоиться, думать своей головой, не делать никогда никаких поспешных выводов и, в первую очередь, беречь себя, свою физическую оболочку, своё эмоциональное здоровье. На тему [Роскомнадзор], на самом деле, я писал и до этого, потому что увлекался военной тематикой.

Не повлиять на жизнь обстрелы не могут. Во-первых, жить становиться проще, потому что у тебя есть явный враг, который хочет смерти тебя и твоих близких. Поэтому как-то даже, возможно, всё стало яснее и понятнее. За себя я не волнуюсь, волнуюсь по большей части за друзей и за семью. А так всё остались здесь, никто не уехал. Некуда, да и незачем. Ещё я чувствую, что стал гораздо взрослее, осмысленнее и взвешеннее думать. Возросла цена ошибки в любой сфере жизни.

Я очень люблю Белгород. Я писал про него всегда, и в тяжёлой ситуации я в любом случае бросить его не могу. Поэтому сейчас продолжаю писать ещё активнее. В целом есть люди, которые очень сильно привязываются к своим городам, и чувствую себя с Белгородом одним целым. То есть, если плохо городу, мне тоже плохо, если город весенний и расцветает, мне тоже хорошо. Поэтому стихи для меня — это способ взаимодействия между городами и людьми.

«Стихи о Белгороде я читаю повсюду, куда бы ни приехал»

— Спецоперация меня, как я думаю и всех наших людей, сначала вогнала в какое-то чувство растерянности, непонимания происходящего, но спустя время, уже осознав всё положение, я уже начал интересоваться глубже, стараться с холодной головой изучать всё, что происходит, и до сих пор стараюсь так делать, несмотря на все события, потому что не считаю правильным давать волю эмоциям.

Что изменилось после 2022 года? Наверное, когда происходит какая-то критическая ситуация, каждый проявляется по-другому, как бы не проявлялся в обычной жизни до СВО. Многих людей я увидел совершенно с другой стороны. Каких-то только с максимально положительной стороны как надёжных и верных. Других — с не очень хорошей стороны, с ними я бы не хотел взаимодействовать.
Артём Василевский начал заниматься поэзией около трёх лет назад. Он описывает своё творчество как «стиль дворовой лирики». Он также занимался рэп-музыкой, в которых писал об «аутентичности русской жизни»

Лично на меня спецоперация и всё, что происходит вместе с ней, оказала такое воздействие, что я понял, насколько важна для меня семья. Я и до этого понимал это, но как будто, когда такая критическая ситуация, вдвойне обостряются чувства, и начинаешь ощущать всю ценность жизни, всю важность семьи. Ни в коем случае я не прекращал писать. Только увеличил свои творческие моменты.

Да, действительно, я стараюсь писать обо всём происходящем в городе. Практически всё моё творчество об этом, и естественно у меня есть десяток, а то и два десятка стихотворений, которые непосредственно как раз-таки касаются событий спецоперации. Я писал на тему [Роскомнадзор], на тему того, как я это в себе проживаю, как это проживают мои сограждане, мои близкие. Эти стихи я читаю повсюду, куда бы ни приехал.

Я читал их и на Байкале, и в Москве, и в Воронеже и во всех городах, потому что очень важно доносить до людей, как здесь живут люди. Я считаю, как ни крути, у нас должно быть целостное общество, по крайней мере в пределах нашей страны. Люди из других регионов обязательно должны знать, что происходит у нас. Так же и мне, если бы я жил в другом регионе, нужно было бы знать, как живут люди в том регионе, в котором сложнее.

«Мы уже все в этом котле, и никуда от этого не денешься»

Стоит сказать, что с момента начала спецоперации я не жил постоянно в Белгороде, — я жил в посёлке Пролетарский, где я родился. Да, я слышал, что в Белгороде что-то происходит с ракетной опасностью, но сам не сталкивался с этим. Но, переехав в Белгород полтора года назад, я столкнулся с этим сам. Я в полной мере ощущаю весь этот ужас, всю эту жесть, которая происходит в городе. Конечно, невозможно оставаться в этой ситуации равнодушным вообще никак. Когда обстреливали Шебекино, я лично принимал участие в волонтёрских движениях, организовывал благотворительный поэтический вечер, средства с которого пошли на помощь шебекинцам.

Я стараюсь не давать захватить себя каким-то эмоциям, пытаюсь смотреть на всё с трезвой головой, но, тем не менее, во мне это откликается невероятно сильно, когда я вижу все эти новостные сводки. И вдвойне сильнее откликается то, что в других городах, таких как Москва, люди, когда приезжаешь на какое-то поэтическое мероприятие, говорят что-то типа: «Ой, да задолбали, давайте что-то хорошее, ты нам негатив привёз». Мне очень неприятно наблюдать, что в Москве тот же самый пласт людей не хочет об этом знать, — он хочет отгородиться от этого как-то, но отгородиться, я думаю, не получится. Так или иначе мы уже все в этом котле, и никуда из него не денешься. Но, тем не менее, я думаю, что всё будет хорошо.

В принципе наша поэтическая белгородская тусовка, наши ребята, при первых обстрелах Белгорода начали выносить всё это в творчество, хотя самый жёсткий всплеск поэзии произошел 30 декабря при обстреле центра Белгорода. Тогда практически каждый наш поэт написал такие сильные вещи, которые не могли не зацепить любого.

И я в том числе чуть попозже написал несколько стихотворений об этом. Если честно, писал с дрожью внутри и комом в горле, стараясь передать искренне всю атмосферу того, что хочу сказать. У меня в принципе бывает такое, что, если я пишу эмоционально сложные стихи, я пишу их изначально со слезами на глазах. Я пишу о Белгороде постоянно. Наверное, половина моих стихотворений, если даже не больше, так или иначе касается Белгорода. Любой его жизни, любых факторов, вообще всего, что с ним связано. Я очень люблю этот город. Это мой любимый город, который просто вне конкуренции. Поэтому обстрелы, к сожалению, повлияли на моё творчество в достаточной мере. И они не могли не повлиять.

«Я решила, что если не писать о [Роскомнадзор], то её не будет»

— Спецоперация на мою жизнь повлияла сильно. Я дико люблю свой родной город. Единственное место, которое мне нравится кроме Белгорода, — Санкт-Петербург, наверное, потому что они во многом похожи. До 16-17 лет я тешила себя надеждой, что обязательно приеду в Питер, стану актрисой и так далее, но в какой-то момент я осознала, что мне нравится Белгород. Мне здесь хорошо, я его очень люблю. Это мой город, это моё место, и мне другого не нужно. Спецоперация стала тем переломом, когда ты понимаешь, что твоему городу может быть так же больно и плохо, как тебе самой.

Сначала спецоперация повлияла на меня и мою семью не очень сильно.

Как ни странно, я для поэта довольно стрессоустойчивый человек, и, когда прошёл первоначальный страх от обстрелов, в 2022 году мы как-то больше сплотились семьей. Я стала больше думать о том, что будет после, что происходит сейчас, стала ещё больше интересоваться политикой, и как будто впервые ощутила, что являюсь частью своего времени, и что оно происходит прямо здесь и сейчас, и я в нём участвую и то, как я буду вести себя здесь и сейчас, будет влиять на моё будущее.

Я впервые осознала себя по-настоящему частью чего-то большого сложного и не всегда хорошего. Изменились отношения со многими людьми. Кто-то начал бояться с самого начала. Я потеряла людей, близких. Слава богу, все люди в моей семье здоровы, живы, но какой-то страх на подкорке появился.
Дарья Мальо-Субботина — студентка архитектурного института. Она с детства хотела стать актрисой, но полтора года назад пришла в «Литературный слэм». Как признаётся девушка, она начала писать стихи после того, как пережила сложные отношения. Изначально писала только про любовь. Сейчас девушка также ведёт личный телеграм-канал «Дневник рациональности»

Когда многие ребята в «Литературном слэме» начали писать о [Роскомнадзор], я старалась абстрагироваться, как будто решила для себя, что если не писать о [Роскомнадзор], то её и не будет. Как будто если не писать о чём-то плохом, печальном и страшном, с тобой этого не произойдёт.

Но мысли лезли в голову. У меня начали появляться какие-то заметки. Я в целом росла очень сильно в этот период, участвовала в большом количестве конкурсов, набрала много опыта, и в целом моя поэзия начала меняться. И на тему [Роскомнадзор] я начала писать совсем не сразу, но один момент, наверное, стал решающим — обстрел 30 декабря. До этого у меня не было стихотворений про [Роскомнадзор], разве что стихотворений о друзьях и о семьей стало намного больше. Потому что в моменты, когда тебе есть что терять, ты начинаешь ценить это сильнее.

30 декабря я праздновала Новый год в Воронеже. Мы сидели на полу с ребятами на даче, открывали подарки, — как будто чувствовали, что нужно немного порадоваться. Уже тогда было ощущение, что что-то будет. И тут мы увидели новости из Белгорода. Я смотрю: начался сильный обстрел, пострадали люди. Стали мелькать картинки: моя школа, универмаг «Маяк», мой дом. Было так страшно почувствовать в моменте: «А вдруг я всё потеряла? А вдруг я здесь не по своей воле предала свою семью и оставила их одних?». У меня была дикая истерика. Я звонила маме, младшему брату. Счастливой волею судьбы никого из них не было дома, но мама приехала забрать кота из дома и сняла мне наш двор, вернее то, что от него осталось. И я вспомнила, что на том самом месте, где сейчас лежал балкон, который у кого-то упал, разворошенные балконные балки и кирпичи, раньше стояли качели. И в этот день на диких эмоциях я написала первое стихотворение про 30 декабря.

Этот день стал очень тяжелым для всех. Поэты, писатели — очень чуткие чувственные люди. Многие из нас тогда опубликовали огромное количество текстов. Столько, сколько у нас их было 30 декабря, не было никогда. И в этот момент, когда стихотворение было написано, я почувствовала, что когда ты пишешь об этом, ты не «зовешь проблему», ты её переживаешь. В этот момент я поняла, что мне нужны писать о [Роскомнадзор]. Для себя, для других людей, для того, чтобы люди видели, что они не одни. У меня как будто руки развязались.

«Наш город цветов стал городом пуль очень давно»

Обстрелы в последние две недели меня добили, скажу честно. Мы как будто привыкли к [Роскомнадзор]. Наш город цветов стал городом пуль очень давно. И мы привыкли к [Роскомнадзор], привыкли к опасности. Относились к ней даже после 30 декабря как будто бы наотмашь, будто страшнее уже не будет, и всё закончилось. Но в последние несколько дней вернулось чувство первоначального животного страха.

Я больше всего на свете боюсь не реализоваться, не найти своё место, и вот сейчас мне 20 лет, и я жутко боюсь прожить не свою жизнь и умереть не своей смертюь. Каждый мой день — это день в четырёх стенах. Я бы с удовольствием вышла на улицу, но я не могу так поступить со своими родными, своими друзьями, со своей мамой, которая постоянно звонит мне и боится, что сейчас вот-вот будет сирена, а я на улице и, не дай Бог, окажусь на балконе или в комнате возле окна. Моему младшему брату девять лет, пять из которых он прожил либо в карантине, либо в режиме [Роскомнадзор]. Я не знаю, кто и почему отнял его детство, но я точно знаю, что они не имели на это право. Точно знаю, что этот добрый, эмоциональный и очень светлый мальчик имел право на счастливое детство, в котором он мог гулять с друзьями каждый день.

Более того, я впервые за последнее время задумалась о переезде. Я — которая с самого начала два года подряд говорила всем своим друзьям, что переезжать не буду: где родился, там и умру. Я боюсь за своего младшего брата, за бабушку с дедушкой. Но мы не сдаёмся, мы терпим, мы все ещё здесь.

Последние обстрелы, и всё, что происходило после 30 декабря, поменяло мой взгляд на творчество. У меня появилось много стихотворений, посвящённых военной тематике, какой-то жизни в том самом городе. Если раньше это был православный город, зелёный город — какой угодно, то сейчас это город фронтовой. Мы участвовали в битве городов, где меня многие сравнили с Ольгой Берггольц. Это было бы лестное сравнение, если бы так сильно моему городу не было больно. Я не хочу быть героем блокадного Белгорода, я хочу стать, возможно, полузабытой, маленькой страничкой своего города, но я хочу, чтобы эта страничка стала чем-то счастливым.

Сейчас понимаешь, что, если вообще не писать о [Роскомнадзор], ты от неё не убежишь. Здесь начали появляться стихотворения о том, что всё закончится, что победа будет, и что наш город — самый белый, самый яркий и самый любимый, и мы пытаемся стоять за него до последнего. Не хочется уезжать отсюда, и, если я когда-то уеду, это будет вынужденная мера.

Раньше я вообще не писала о городе. Как говорится, что имеем не храним — потерявши плачем. Когда я поняла, что города может не быть вообще, я начала ценить его, посвящать ему свои строки, и я рада, что в такой чёрный момент я и другие поэты нашли в себе такую большую-большую любовь к Белгороду.

«Спецоперация расчертила мою жизнь на до и после»

Ольга Кныш занимается творчеством с подросткового возраста, является лауреатом многих поэтических конкурсов. Она пишет социальную и любовную лирику. По словам Ольги, она начала заниматься поэзией, потому что у нее была творческая семья, и для неё творчество «с детства было способом выражением эмоций» — Как на мою жизнь повлияла спецоперация? Она расчертила жизнь после 24 февраля 2022 года на «до» и «после». Знаете, есть такая картина «А поутру они проснулись»... Состояние непонимания и неприятия ситуации никуда не ушло, не ослабилось.

Просто в какой-то момент я закрылась... У меня сузился круг общения лиц. Я, можно сказать, замкнулась и какое-то время не выступала, старалась меньше публиковаться и так далее.
Повлияло ли это на творчество? Ну, конечно, да. Темы остались скорее неизменными, только моя лирическая героиня стала ещё более грустной, а в стихотворениях появились такие до того незнакомые термины, как ПВО, ракеты, пули, руины, сирены и всё прочее. А всё это, пришедшее в жизнь, уже... Ну, это как такая профдеформация, да? Человек, живущий в приграничье, будет писать о приграничье. Человек, живущий во время пуль, снарядов и вылетов будет писать, используя соответствующие, скажем так, словообразующие формы и так далее. На тему [Роскомнадзор] я написала несколько стихотворений, но в сеть их не выкладываю. Им придёт своё время. Стараюсь не читать их, ну, разве что на междусобойчиках каких-нибудь, квартирничках, чтобы не вызвать каких-то лишних разговоров о [Роскомнадзор], которых и так слишком много.

А вот о том, как нынешние обстрелы повлияли, да, это, конечно, такая актуалочка, которая интересна всем. И повлияли обстрелы очень сурово даже в физическом каком-то плане. То есть, вдруг в голове возникла такая перманентная сирена, назовём это слуховой галлюцинацией, и непонятно уже, когда едет машина, когда работает соседский пылесос, а когда просто вдали где-то начинается этот звук. Мои дети разделились на два лагеря. Младшая дочь на днях выезжает в эти самые эвакуационные, назовём их, лагеря, назовём это отдыхом, в Ставропольский край. Старшая дочь отказалась, чтобы не бросать папу, стареньких дедушку, бабушку. Они очень переживают все это. Я скорее переживаю за них, нежели за то, что происходит.

То есть, это такая локационная совершенно история. Все близкие переживают друг за друга. Я думаю, как и в каждой семье. И вот этот вот стандартный клич. Ещё важный момент, наверное, у нас есть замечательный чат «слэмовцев», в котором каждый раз после срабатывания каждой сирены, кто-нибудь обязательно спрашивает, устраивает перекличку, у кого всё в порядке, у кого нет. Это тоже про тепло заботу друг о друге, а так в целом был один день прямо когда подумалось и захотелось уехать. Но у меня здесь собака, коты, квартира в ипотеку, так что сидим и ждём, что дальше будет.

На творчество, это всё не могло не повлиять. То есть, человек должен жить в каком-то, я не знаю, бункере, в какой-то полной изоляции для того, чтобы это не влияло на творчество и на творческий процесс, и не добавляло какого-то военного налёта. Не положение, но состояние приграничья, поэтому безусловно повлияло. Хочу ли я писать о [Роскомнадзор]? Нет. Есть пара сложных стихотворений, одно из них, точнее, это такая мини-поэмка из трёх частей, было написано прямо по горячим следам в конце февраля 2022. Пара стихотворений о любви, в которых фигурируют «панцири», «подснежники» и всё прочее. И я сейчас не про цветы, но это о любви.

Валерия Кайдалова

Читайте также

Нашли опечатку? Выделите текст и нажмите Ctrl + Enter.

Похожие новости

Белгородская область под обстрелами. Как ВСУ обстреливали регион 18 и 19 марта?

Белгородская область под обстрелами. Как ВСУ обстреливали регион 18 и 19 марта?

Детский сад, машины и дома. Как пострадали Разумное и Белгород при обстрелах

Детский сад, машины и дома. Как пострадали Разумное и Белгород при обстрелах

«Они боролись за Победу. За что боремся мы?». Участники «Бессмертного полка» в Белгороде — о Дне Победы и «спецоперации на Украине»

«Они боролись за Победу. За что боремся мы?». Участники «Бессмертного полка» в Белгороде — о Дне Победы и «спецоперации на Украине»

«О военных думали в последнюю очередь». Белгородские волонтёры написали донос на Жанну Басанскую, которая помогает российским военным

«О военных думали в последнюю очередь». Белгородские волонтёры написали донос на Жанну Басанскую, которая помогает российским военным

ЦИПсО, «Синий кит» и Летающий макаронный монстр. Историк религии рассказал белгородцам, «для чего Россия ***** [проводит СВО] на Украине»

ЦИПсО, «Синий кит» и Летающий макаронный монстр. Историк религии рассказал белгородцам, «для чего Россия ***** [проводит СВО] на Украине»

Белгородцы несут цветы и игрушки к мемориалу погибшим 30 декабря

Белгородцы несут цветы и игрушки к мемориалу погибшим 30 декабря

«Бесплатно для Героев». Как в Белгороде кафе и рестораны угощают едой и напитками медиков и спасателей

«Бесплатно для Героев». Как в Белгороде кафе и рестораны угощают едой и напитками медиков и спасателей

Как Белгород пострадал во время обстрела 21 марта

Как Белгород пострадал во время обстрела 21 марта

Последствия обстрела Белгорода 24 марта [фоторепортаж]

Последствия обстрела Белгорода 24 марта [фоторепортаж]

«Белгород, обстрел». Интересуются ли жители других регионов России обстрелами Белгородской области?

«Белгород, обстрел». Интересуются ли жители других регионов России обстрелами Белгородской области?

«Живём на зарплату мужа, половина которой уходит на ипотеку». Родители дошкольников жалуются на закрытые детсады в Белгороде

«Живём на зарплату мужа, половина которой уходит на ипотеку». Родители дошкольников жалуются на закрытые детсады в Белгороде

«„Нора” — это анималистическое прибежище человеческой души». Владелец чайного клуба рассказал, как его детище выживает во время обстрелов

«„Нора” — это анималистическое прибежище человеческой души». Владелец чайного клуба рассказал, как его детище выживает во время обстрелов

Кто-то в Анапе, а кто-то у друзей. Что поменялось в жизни людей после обрушения части дома в Белгороде на Щорса

Кто-то в Анапе, а кто-то у друзей. Что поменялось в жизни людей после обрушения части дома в Белгороде на Щорса

Около 500 жителей пострадавшего дома на улице Щорса получили выплаты в 10 тысяч рублей

Около 500 жителей пострадавшего дома на улице Щорса получили выплаты в 10 тысяч рублей