«Возвращаться некуда, Изюма больше нет». Истории беженцев, которые сбежали из Украины и приехали в белгородский ПВР

Корреспондент и фотограф «Фонаря» приехали в пункт временного размещения беженцев на АСК «Вираж», чтобы встретить людей, приехавших из Изюма. Рассказываем, что они пережили на Украине и как оказались в России.

«Дома остались бабушка, братья, сестра и красивые платья»

К 19:00 мы приезжаем к ПВРу на АСК «Вираж», чтобы встретить людей, бегущих от происходящего сейчас в Изюме. Чтобы попасть в лагерь временного размещения беженцев, нужно пройти два пункта пропуска: первый для автомобилей и второй на входе в сам ПВР. На втором пункте пропуска стоят трое вооружённых мужчин в форме ОМОНа с закрытыми балаклавами лицами. Я протягиваю им свою пресс-карту и объясняю, что я журналистка и меня уже ждут внутри.

Мужчины в балаклавах долго смотрят на моё удостоверение и молчат.

Проходите! неожиданно громко чеканит мне в ответ один из них.

Я послушно прохожу через металлоискатель и захожу на территорию лагеря. В ПВРе меня вместе с другими журналистами встречает начальник временного пункта размещения. В это время беженцы из Изюма ещё только едут от украинской границы в лагерь, поэтому нам дают возможность пообщаться с людьми, которые уже живут некоторое время здесь.

Сотрудник МЧС ведёт нас вглубь ПВР. Он заводит нас внутрь одной из палаток. В ней склад вещей, которые белгородцы пожертвовали беженцам из Украины.

Внутри палатки стоят несколько вешалок, на которых висит верхняя одежда, на полу несколько коробок с детской и взрослой обувью, а у каждой из стенок палатки стоят высокие полки с несколькими отделениями, на которых разложены платья, кофты, брюки, футболки и другая одежда.

— Здесь люди с помощью волонтёра могут выбрать себе вещи. Цель — снять пропитавшиеся запахом подвала вещи и надеть чистую [одежду], чтобы они могли выйти в город как люди. Тут немного беспорядок, рабочий день уже кончился. Волонтёры позже придут и наведут порядок, — объясняет журналистам сотрудник МЧС.

Пока начальник лагеря рассказывает о ПВРе и волонтёрах, в палатку незаметно заходит девочка лет десяти. Она с интересом рассматривает камеры и нас, журналистов, но молча стоит недалеко от нас.

Привет, а ты тут с родителями? спрашиваю я у неё.

Да, они в палатке. Мы из Изюма приехали 13 апреля, отвечает она.

Все остальные журналисты вместе с начальником ПВРа выходят из палатки, а мы остаёмся одни с девочкой. Её зовут Лера, ей девять лет. Она разговаривает на суржике, смеси русского и украинского, но я понимаю всё, что она говорит

— Я хотела здесь какую-нибудь обувь посмотреть. Я хочу платьишко подобрать, у меня их немного. Из дома мы успели взять только тёплые вещи и одно моё платьишко, — как подруге рассказывает мне Лера.

Девочка осматривается по сторонам в поисках детской одежды. Я интересуюсь, как ей с родителями удалось выехать из Изюма.

Мы ходили на дорожную карту, а там был автобус. Мы быстро-быстро помчались, за несколько минут мы прибежали. За два дня до того, как мы выехали, было подозрительно тихо не стреляли. Тогда я в последний раз увидела увидела Сашу, мою подружку из Изюма. Она осталась там с родителями, они потом когда-то выедут в Польшу. Сейчас мы с ней не общаемся, у нас нет связи. У нас в Изюме осталась бабушка, два моих братика, сестричка, а я приехала с мамой сюда. Здесь в пункте временного размещения нормально. Я взяла здесь три красивых платьишка. В одном из них можно на пляж ходить. Ещё я взяла ободочек, резиночки, заколки и солнечные очки, с улыбкой рассказывает девочка.

Вы слышали взрывы, выстрелы? спрашиваю у Леры.

Да, коротко отвечает она.

Мне уже нужно идти, и я прощаюсь с маленькой Лерой, которая остаётся ждать волонтёра, чтобы выбрать себе новое платье.

«Пойдём смотреть самолёт»

Я догоняю свою группу. Начальник ПВРа показывает другим журналистам детскую комнату. Игрушки для неё волонтёрам «Скорой молодёжной помощи» передавали сами белгородцы. Большая комната заполнена детскими игрушками: конструкторами, плюшевыми зверями и куклами.

Мальчик и девочка примерно одного возраста стоят возле игрушечного столика. Они охотно рассказывают, как им живётся в пункте временного размещения.

Здесь можно во всякие игры играть, рисовать, можно на самокате кататься, отвечает девочка Алина. Мне больше всего нравится кататься на самокате. Я здесь уже подружилось с Ваней и подружкой Викой.

В это время в палатку заходят двое мальчиков постарше и садятся на скамейку возле стены.

Мы здесь давно. Сюда приехали из Крыма с родителями, рассказывает один из мальчиков, представившийся Назаром. Мы хотели остаться там, но там нет работы, по-взрослому серьёзно говорит ребёнок.

И жилья тоже, подтверждает второй мальчик Саша.

— Мы сами из посёлка под Купянском, — говорит Назар. — Вообще мы в России с 6 марта. Мы с Сашей из одного посёлка, случайно на границе встретились и теперь вместе. Мы здесь обычно сидим в палатках, играем в игры, смотрит видео на телефонах, играем в футбол, — рассказывает ребёнок о своих буднях в палаточном лагере.

В палатку вбегают две пятилетние девочки. В руках у одной из них небольшой плюшевый медведь. Они недолго бегают по палатке, выбирая игрушки, а затем слышат гул летящего над лагерем самолёта.

Пойдем самолёт смотреть! восклицает одна из девочек и выбегает из палатки вместе с подругой.

Вместе с ними самолёт идут смотреть и остальные, а на улице к ним присоединяются ещё несколько детей. Они подбегают к забору и долго смотрят на летящий самолёт, пока он совсем не скрывается из виду. Когда он улетает, дети ещё продолжают стоять возле забора и смотреть в небо.

«Я тут, потому что [Роскомнадзор]»

Начальник ПВРа ведёт нас дальше по лагерю. Мы заходим в палатку-столовую. Там уже никого нет, только волонтёры и один парень, доедающий кашу.

Меня зовут Олег, мне 20 лет, представляется парень. Я приехал в лагерь сегодня в два часа дня с мамой. Мы жили в Волчанске Харьковской области. Нас привезли русские солдаты через Волчанский переход. Нас здесь хорошо разместили, еда вкусная, вот такая вот! Олег показывает палец вверх. Я тут потому, что [Роскомнадзор]. У меня ещё бабушка там осталась, я очень за неё волнуюсь, потому что в Волчанске тоже скоро будет [Роскомнадзор], туда приближаются [Роскомнадзор] действия. Я не могу ей позвонить сейчас, я хотел бы общаться с ней, но у меня украинская связь, поэтому когда будет русская связь, я сразу позвоню ей и скажу ей, что у меня всё хорошо, говорит Олег.

Завтра приедет представитель мобильного оператора и всем выдаст российские сим-карты по украинскому паспорту, обнадёживает Олега начальник ПВРа.

Хорошо, спасибо, благодарит мужчину Олег.

Когда я уезжал, были выстрелы слышны, вообще ужас, продолжает он свой рассказ. Слава богу, всё обошлось. Я думаю, что никогда уже не вернусь в Волчанск, потому что его разбомбят, заключает парень. Я хочу ещё бабушку перевезти сюда, она не хочет уезжать, но я хочу, чтобы она уехала, чтобы всё хорошо было. У меня ещё сестра есть маленькая. Она тоже осталась в Волчанске с папой, они тоже должны уехать. Людей очень жалко, говорит парень.

Олег резко прерывается, рассказывая о сестре, будто опомнившись.

— Но я за Россию, если что. Слава России! Слава нашему новому президенту Владимиру Владимировичу, я бы пожал ему руку, спасибо России. Россия самая сильная. Она победит, я знаю, всё будет хорошо. За победу и за выполнение задач! Россия всё сможет, слава России. Я хочу вообще жить в России, я решил, — на одном дыхании произносит парень.

Попрощавшись с Олегом, я возвращаюсь ко входу в ПВР. Жители Изюма скоро должны подъехать к пункту временного размещения.

«Разве я думала, что в 70 лет придётся бежать из города?»

К лагерю приближается колонна из машин: три микроавтобуса с буквами V на капотах и дверях под конвоем военных и полицейских.


Из первого микроавтобуса выходит семья из шести человек. МЧСники и военные выгружают их вещи.

У вас у всех есть паспорта, свидетельства о рождении? Проходите досмотр и идите в штаб, говорит беженцам начальник ПВРа.

Полицейские молча осматривают вещи взрослых и детей. Они открывают карманы сумок, рюкзаков, досматривают пакеты, просвечивают вещи металлоискателем. Без этого беженцев не смогут заселить в ПВР. Всё происходит быстро. Беженцев торопят, чтобы быстрее зарегистрировать их и заселить в палатки.

На втором и третьем автобусе приехала семья из 16 человек. Из автобуса выходят взрослые и дети с вещами. Вещи каждого из них уместились примерно в одну сумку, но они успели забрать с собой кошку и собаку.

Вы одна семья? спрашивает начальник ПВРа у одного из мужчин.

Да, все вместе, отвечает он.

Дедушка-инвалид долго не может сам спуститься из микроавтобуса на землю. Пока один из волонтёров держит его под руку, второй подставляет ему инвалидную коляску, но мужчина не может спуститься с последней ступеньки.

Помогите дедушке, просит начальник ПВРа.

Других членов семьи с вещами тоже провожают на досмотр. Всё это время пожилой мужчина всё ещё не может спуститься на землю.

Серёжа, помоги же ему, он сам не слезет, взволнованно говорит дочь пожилого мужчины своему мужу.

Волонтёры, подойдите сюда! повторяет начальник ПВРа.

Возле рамки металлоискателя пожилого мужчину ждёт Елена Николаевна.

— Это мой сват, — объясняет она. — Мы все здесь вместе: братья, сёстры, сватья, внуки, сын мой с женой, их дети — семь человек. Я богатая бабушка, — улыбается женщина. — Мы все из Изюма. Разве я думала, что до 70 лет доживу и буду из города бежать? — обращается ко мне пожилая женщина.

Женщину окликает один из волонтёров.

Чьи это вещи? Заберите.

Наши, наши, отвечает Елена и уходить забирать оставшиеся в автобусе вещи.

В это время я общаюсь с её невесткой Татьяной.

Мы добирались 8,5 часов сюда. До этого мы два месяца жили в Липчановке. Когда [Роскомнадзор] только началась, дочь сказала нам: «Приезжайте в Липчановку из Изюма, это всё-таки село, поспокойнее будет». Потом и там неспокойно стало, нас эвакуировали в Бугаи, а оттуда сюда. Мы решили уехать, потому что нас начали бомбить. Наш дом был четыре раза под обстрелом. У нас много детей, и это очень страшно, когда у детей трясутся руки, когда они плачут, кричат, не спят ночами. Мы сейчас ехали по дороге, что-то зашумело, ребёнок сразу в панике, говорит Татьяна.

Пока мы не знаем, что дальше делать, говорит подошедшая Елена Николаевна.

У нас никого здесь нет, мы совсем одни, подтверждает Татьяна.

Один из детей большой семьи, мальчик лет шести в красной куртке, прижимает к себе лысого котёнка-сфинкса Мишку напоминание о мирной жизни. Мальчик обнимает его, пряча за пазухой.

Когда я отпускаю её, чтобы она погуляла, она так срывается с места и бежит, восторженно рассказывает мальчик. Знаете, у нас всё было плохо до этого, а теперь будет хорошо, произносит мне мальчик перед тем, как его уводит волонтёр.

Большое количество вещей люди складывают в одну горку возле административной палатки. В администрации лагеря взрослые регистрируются, внося свои данные.

Детей и уже зарегистрировавшихся взрослых волонтёры провожают в палатку с большим телевизором, на котором показывают детские мультики. Дети начинают переговариваться друг с другом и улыбаться.

«Возвращаться некуда, города больше нет»

На улице ко мне подходит мужчина.

Откуда люди приехали? спрашивает он.

Из Изюма, отвечаю я.

Так это значит земляки мои, я сам 16 апреля приехал. Ночь мы с женой переночевали на пропускном пункте в Логачёвке, прошли контроль, а с утра нас сюда отвезли, рассказывает Олег. Нас вывез частник, мы ждали автобуса, а его не было. Он потом поздно приехал, уже когда мы уехали. А мы с перепугу все деньги потратили на этого частника лишь бы вырваться оттуда. Этот частник тоже жил в Изюме, его дом разбомбили, ему теперь нечего больше делать, вот он и катается, зарабатывает таким способом. Мы потратили 6,5 тысячи гривен, чтобы уехать. В Изюме у нас ничего не осталось. Дом сгорел, больше ничего нет, и города тоже больше нет, возвращаться некуда, говорит мужчина.

— В Изюме постоянно стреляли, пока мы были в городе. Когда дома не стало, мы сначала прятались в погребе, а потом возле погреба разорвалась бомба, в нас чуть-чуть не попало. После этого мы прятались в садике, моя жена там раньше работала, — рассказывает мужчина.

Олег с женой планируют остаться в России. Теперь они хотят найти здесь работу. Мужчина раньше работал шофёром, а его жена поваром в детском саду.

Когда мы прощаемся с Олегом, на улице уже практически никого нет, вещи беженцев ещё остаются лежать возле палатки администрации. Их самих заселяют в палатки и провожают в столовую. Большая семья из 16 человек разместилась сразу в двух палатках.


СМИ в России сейчас находится в очень непростой ситуации: одних — заблокировали, другие сами приостановили свою работу, кто-то из журналистов покинул страну. Мы же остаёмся здесь и намерены продолжать работать, насколько будет возможность это делать, честно предупреждая вас о том, что мы можем сделать, а что нет. Но в связи с сокращением заработка с рекламы, нам очень нужна ваша постоянная помощь: 200, 300, 500 рублей в месяц от вас в виде постоянных донатов, дорогие читатели, позволят нам сделать больше. Нам нужна ваша помощь, больше чем когда бы то ни было раньше (только, пожалуйста, делайте перечисления с российских банковских карт, перечисления с других карт мы не можем принять). Поддержите Fonar.tv! Вместе с вами мы сможем работать дальше! Мы надеемся на вас!
Текст: Валерия Кайдалова
Фото: Антон Вергун

Читайте также

Нашли опечатку? Выделите текст и нажмите Ctrl + Enter.

Похожие новости

«На моих глазах шесть человек погибло под обстрелом, и мы решили бежать». Репортаж из приграничного пункта временного размещения для беженцев

«На моих глазах шесть человек погибло под обстрелом, и мы решили бежать». Репортаж из приграничного пункта временного размещения для беженцев

Белгородский губернатор посочувствовал пережившим «ужас [Роскомнадзор]» беженцам

Белгородский губернатор посочувствовал пережившим «ужас [Роскомнадзор]» беженцам

​«Чтобы забыть о *****, мы танцуем». В белгородской филармонии организовали концерт для беженцев из ДНР

​«Чтобы забыть о *****, мы танцуем». В белгородской филармонии организовали концерт для беженцев из ДНР

Куда обращаться и что делать, если вы попали в Белгородскую область по «​зелёному коридору» из Украины​ и ЛДНР

Куда обращаться и что делать, если вы попали в Белгородскую область по «​зелёному коридору» из Украины​ и ЛДНР

«Мы ехали сюда двое суток». Беженцы — о том, как они добирались до Белгорода и о том, что им предлагают делать дальше

«Мы ехали сюда двое суток». Беженцы о том, как они добирались до Белгорода и о том, что им предлагают делать дальше

В Белгороде откроется новый пункт временного размещения для беженцев

В Белгороде откроется новый пункт временного размещения для беженцев

«Когда я увидела свет в Белгороде, я заплакала». История женщины, которая бежала из Харькова с трёхлетней дочкой с аутизмом

«Когда я увидела свет в Белгороде, я заплакала». История женщины, которая бежала из Харькова с трёхлетней дочкой с аутизмом

Дмитрий Певцов: «Мы и наши братские друзья с Донбасса отрываемся от тонущей цивилизации Европы»

Дмитрий Певцов: «Мы и наши братские друзья с Донбасса отрываемся от тонущей цивилизации Европы»

«„Беженских“ 10 тысяч рублей не хватает даже на РВП». С какими сложностями сталкиваются украинцы при оформлении документов в Белгороде

«„Беженских“ 10 тысяч рублей не хватает даже на РВП». С какими сложностями сталкиваются украинцы при оформлении документов в Белгороде

​Больше тысячи человек из Харьковской области стоят в очереди на границе Белгородской области

​Больше тысячи человек из Харьковской области стоят в очереди на границе Белгородской области