«Возвращаться некуда, Изюма больше нет». Истории беженцев, которые сбежали из Украины и приехали в белгородский ПВР

«Дома остались бабушка, братья, сестра и красивые платья»

К 19:00 мы приезжаем к ПВРу на АСК «Вираж», чтобы встретить людей, бегущих от происходящего сейчас в Изюме. Чтобы попасть в лагерь временного размещения беженцев, нужно пройти два пункта пропуска: первый — для автомобилей и второй — на входе в сам ПВР. На втором пункте пропуска стоят трое вооружённых мужчин в форме ОМОНа с закрытыми балаклавами лицами. Я протягиваю им свою пресс-карту и объясняю, что я журналистка и меня уже ждут внутри.

Мужчины в балаклавах долго смотрят на моё удостоверение и молчат.

— Проходите! — неожиданно громко чеканит мне в ответ один из них.

Я послушно прохожу через металлоискатель и захожу на территорию лагеря. В ПВРе меня вместе с другими журналистами встречает начальник временного пункта размещения. В это время беженцы из Изюма ещё только едут от украинской границы в лагерь, поэтому нам дают возможность пообщаться с людьми, которые уже живут некоторое время здесь.

Сотрудник МЧС ведёт нас вглубь ПВР. Он заводит нас внутрь одной из палаток. В ней — склад вещей, которые белгородцы пожертвовали беженцам из Украины.

Внутри палатки стоят несколько вешалок, на которых висит верхняя одежда, на полу — несколько коробок с детской и взрослой обувью, а у каждой из стенок палатки стоят высокие полки с несколькими отделениями, на которых разложены платья, кофты, брюки, футболки и другая одежда.

— Здесь люди с помощью волонтёра могут выбрать себе вещи. Цель — снять пропитавшиеся запахом подвала вещи и надеть чистую [одежду], чтобы они могли выйти в город как люди. Тут немного беспорядок, рабочий день уже кончился. Волонтёры позже придут и наведут порядок, — объясняет журналистам сотрудник МЧС.

Пока начальник лагеря рассказывает о ПВРе и волонтёрах, в палатку незаметно заходит девочка лет десяти. Она с интересом рассматривает камеры и нас, журналистов, но молча стоит недалеко от нас.

— Привет, а ты тут с родителями? — спрашиваю я у неё.

— Да, они в палатке. Мы из Изюма приехали 13 апреля, — отвечает она.

Все остальные журналисты вместе с начальником ПВРа выходят из палатки, а мы остаёмся одни с девочкой. Её зовут Лера, ей девять лет. Она разговаривает на суржике, смеси русского и украинского, но я понимаю всё, что она говорит

— Я хотела здесь какую-нибудь обувь посмотреть. Я хочу платьишко подобрать, у меня их немного. Из дома мы успели взять только тёплые вещи и одно моё платьишко, — как подруге рассказывает мне Лера.

Девочка осматривается по сторонам в поисках детской одежды. Я интересуюсь, как ей с родителями удалось выехать из Изюма.

— Мы ходили на дорожную карту, а там был автобус. Мы быстро-быстро помчались, за несколько минут мы прибежали. За два дня до того, как мы выехали, было подозрительно тихо — не стреляли. Тогда я в последний раз увидела увидела Сашу, мою подружку из Изюма. Она осталась там с родителями, они потом когда-то выедут в Польшу. Сейчас мы с ней не общаемся, у нас нет связи. У нас в Изюме осталась бабушка, два моих братика, сестричка, а я приехала с мамой сюда. Здесь — в пункте временного размещения — нормально. Я взяла здесь три красивых платьишка. В одном из них можно на пляж ходить. Ещё я взяла ободочек, резиночки, заколки и солнечные очки, — с улыбкой рассказывает девочка.

— Вы слышали взрывы, выстрелы? — спрашиваю у Леры.

— Да, — коротко отвечает она.

Мне уже нужно идти, и я прощаюсь с маленькой Лерой, которая остаётся ждать волонтёра, чтобы выбрать себе новое платье.

«Пойдём смотреть самолёт»

Я догоняю свою группу. Начальник ПВРа показывает другим журналистам детскую комнату. Игрушки для неё волонтёрам «Скорой молодёжной помощи» передавали сами белгородцы. Большая комната заполнена детскими игрушками: конструкторами, плюшевыми зверями и куклами.

Мальчик и девочка примерно одного возраста стоят возле игрушечного столика. Они охотно рассказывают, как им живётся в пункте временного размещения.

— Здесь можно во всякие игры играть, рисовать, можно на самокате кататься, — отвечает девочка Алина. — Мне больше всего нравится кататься на самокате. Я здесь уже подружилось с Ваней и подружкой Викой.

В это время в палатку заходят двое мальчиков постарше и садятся на скамейку возле стены.

— Мы здесь давно. Сюда приехали из Крыма с родителями, — рассказывает один из мальчиков, представившийся Назаром. — Мы хотели остаться там, но там нет работы, — по-взрослому серьёзно говорит ребёнок.

— И жилья тоже, — подтверждает второй мальчик Саша.

— Мы сами из посёлка под Купянском, — говорит Назар. — Вообще мы в России с 6 марта. Мы с Сашей из одного посёлка, случайно на границе встретились и теперь вместе. Мы здесь обычно сидим в палатках, играем в игры, смотрит видео на телефонах, играем в футбол, — рассказывает ребёнок о своих буднях в палаточном лагере.

В палатку вбегают две пятилетние девочки. В руках у одной из них небольшой плюшевый медведь. Они недолго бегают по палатке, выбирая игрушки, а затем слышат гул летящего над лагерем самолёта.

— Пойдем самолёт смотреть! — восклицает одна из девочек и выбегает из палатки вместе с подругой.

Вместе с ними самолёт идут смотреть и остальные, а на улице к ним присоединяются ещё несколько детей. Они подбегают к забору и долго смотрят на летящий самолёт, пока он совсем не скрывается из виду. Когда он улетает, дети ещё продолжают стоять возле забора и смотреть в небо.

«Я тут, потому что [Роскомнадзор]»

Начальник ПВРа ведёт нас дальше по лагерю. Мы заходим в палатку-столовую. Там уже никого нет, только волонтёры и один парень, доедающий кашу.

— Меня зовут Олег, мне 20 лет, — представляется парень. — Я приехал в лагерь сегодня в два часа дня с мамой. Мы жили в Волчанске Харьковской области. Нас привезли русские солдаты через Волчанский переход. Нас здесь хорошо разместили, еда вкусная, вот такая вот! — Олег показывает палец вверх.— Я тут потому, что [Роскомнадзор]. У меня ещё бабушка там осталась, я очень за неё волнуюсь, потому что в Волчанске тоже скоро будет [Роскомнадзор], туда приближаются [Роскомнадзор] действия. Я не могу ей позвонить сейчас, я хотел бы общаться с ней, но у меня украинская связь, поэтому когда будет русская связь, я сразу позвоню ей и скажу ей, что у меня всё хорошо, — говорит Олег.

— Завтра приедет представитель мобильного оператора и всем выдаст российские сим-карты по украинскому паспорту, — обнадёживает Олега начальник ПВРа.

— Хорошо, спасибо, — благодарит мужчину Олег.

— Когда я уезжал, были выстрелы слышны, вообще ужас, — продолжает он свой рассказ. — Слава богу, всё обошлось. Я думаю, что никогда уже не вернусь в Волчанск, потому что его разбомбят, — заключает парень. — Я хочу ещё бабушку перевезти сюда, она не хочет уезжать, но я хочу, чтобы она уехала, чтобы всё хорошо было. У меня ещё сестра есть маленькая. Она тоже осталась в Волчанске с папой, они тоже должны уехать. Людей очень жалко, — говорит парень.

Олег резко прерывается, рассказывая о сестре, будто опомнившись.

— Но я за Россию, если что. Слава России! Слава нашему новому президенту Владимиру Владимировичу, я бы пожал ему руку, спасибо России. Россия самая сильная. Она победит, я знаю, всё будет хорошо. За победу и за выполнение задач! Россия всё сможет, слава России. Я хочу вообще жить в России, я решил, — на одном дыхании произносит парень.

Попрощавшись с Олегом, я возвращаюсь ко входу в ПВР. Жители Изюма скоро должны подъехать к пункту временного размещения.

«Разве я думала, что в 70 лет придётся бежать из города?»

К лагерю приближается колонна из машин: три микроавтобуса с буквами V на капотах и дверях под конвоем военных и полицейских.

Из первого микроавтобуса выходит семья из шести человек. МЧСники и военные выгружают их вещи.

— У вас у всех есть паспорта, свидетельства о рождении? Проходите досмотр и идите в штаб, — говорит беженцам начальник ПВРа.

Полицейские молча осматривают вещи взрослых и детей. Они открывают карманы сумок, рюкзаков, досматривают пакеты, просвечивают вещи металлоискателем. Без этого беженцев не смогут заселить в ПВР. Всё происходит быстро. Беженцев торопят, чтобы быстрее зарегистрировать их и заселить в палатки.

На втором и третьем автобусе приехала семья из 16 человек. Из автобуса выходят взрослые и дети с вещами. Вещи каждого из них уместились примерно в одну сумку, но они успели забрать с собой кошку и собаку.

— Вы одна семья? — спрашивает начальник ПВРа у одного из мужчин.

— Да, все вместе, — отвечает он.

Дедушка-инвалид долго не может сам спуститься из микроавтобуса на землю. Пока один из волонтёров держит его под руку, второй — подставляет ему инвалидную коляску, но мужчина не может спуститься с последней ступеньки.

— Помогите дедушке, — просит начальник ПВРа.

Других членов семьи с вещами тоже провожают на досмотр. Всё это время пожилой мужчина всё ещё не может спуститься на землю.

— Серёжа, помоги же ему, он сам не слезет, — взволнованно говорит дочь пожилого мужчины своему мужу.

— Волонтёры, подойдите сюда! — повторяет начальник ПВРа.

Возле рамки металлоискателя пожилого мужчину ждёт Елена Николаевна.

— Это мой сват, — объясняет она. — Мы все здесь вместе: братья, сёстры, сватья, внуки, сын мой с женой, их дети — семь человек. Я богатая бабушка, — улыбается женщина. — Мы все из Изюма. Разве я думала, что до 70 лет доживу и буду из города бежать? — обращается ко мне пожилая женщина.

Женщину окликает один из волонтёров.

— Чьи это вещи? Заберите.

— Наши, наши, — отвечает Елена и уходить забирать оставшиеся в автобусе вещи.

В это время я общаюсь с её невесткой Татьяной.

— Мы добирались 8,5 часов сюда. До этого мы два месяца жили в Липчановке. Когда [Роскомнадзор] только началась, дочь сказала нам: «Приезжайте в Липчановку из Изюма, это всё-таки село, поспокойнее будет». Потом и там неспокойно стало, нас эвакуировали в Бугаи, а оттуда сюда. Мы решили уехать, потому что нас начали бомбить. Наш дом был четыре раза под обстрелом. У нас много детей, и это очень страшно, когда у детей трясутся руки, когда они плачут, кричат, не спят ночами. Мы сейчас ехали по дороге, что-то зашумело, ребёнок сразу в панике, — говорит Татьяна.

— Пока мы не знаем, что дальше делать, — говорит подошедшая Елена Николаевна.

— У нас никого здесь нет, мы совсем одни, — подтверждает Татьяна.

Один из детей большой семьи, мальчик лет шести в красной куртке, прижимает к себе лысого котёнка-сфинкса Мишку — напоминание о мирной жизни. Мальчик обнимает его, пряча за пазухой.

— Когда я отпускаю её, чтобы она погуляла, она так срывается с места и бежит, — восторженно рассказывает мальчик. — Знаете, у нас всё было плохо до этого, а теперь будет хорошо, — произносит мне мальчик перед тем, как его уводит волонтёр.

Большое количество вещей люди складывают в одну горку возле административной палатки. В администрации лагеря взрослые регистрируются, внося свои данные.

Детей и уже зарегистрировавшихся взрослых волонтёры провожают в палатку с большим телевизором, на котором показывают детские мультики. Дети начинают переговариваться друг с другом и улыбаться.

«Возвращаться некуда, города больше нет»

На улице ко мне подходит мужчина.

— Откуда люди приехали? — спрашивает он.

— Из Изюма, — отвечаю я.

— Так это значит земляки мои, я сам 16 апреля приехал. Ночь мы с женой переночевали на пропускном пункте в Логачёвке, прошли контроль, а с утра нас сюда отвезли, — рассказывает Олег. — Нас вывез частник, мы ждали автобуса, а его не было. Он потом поздно приехал, уже когда мы уехали. А мы с перепугу все деньги потратили на этого частника лишь бы вырваться оттуда. Этот частник тоже жил в Изюме, его дом разбомбили, ему теперь нечего больше делать, вот он и катается, зарабатывает таким способом. Мы потратили 6,5 тысячи гривен, чтобы уехать. В Изюме у нас ничего не осталось. Дом сгорел, больше ничего нет, и города тоже больше нет, возвращаться некуда, — говорит мужчина.

— В Изюме постоянно стреляли, пока мы были в городе. Когда дома не стало, мы сначала прятались в погребе, а потом возле погреба разорвалась бомба, в нас чуть-чуть не попало. После этого мы прятались в садике, моя жена там раньше работала, — рассказывает мужчина.

Олег с женой планируют остаться в России. Теперь они хотят найти здесь работу. Мужчина раньше работал шофёром, а его жена — поваром в детском саду.

Когда мы прощаемся с Олегом, на улице уже практически никого нет, вещи беженцев ещё остаются лежать возле палатки администрации. Их самих заселяют в палатки и провожают в столовую. Большая семья из 16 человек разместилась сразу в двух палатках.

СМИ в России сейчас находится в очень непростой ситуации: одних — заблокировали, другие сами приостановили свою работу, кто-то из журналистов покинул страну. Мы же остаёмся здесь и намерены продолжать работать, насколько будет возможность это делать, честно предупреждая вас о том, что мы можем сделать, а что нет. Но в связи с сокращением заработка с рекламы, нам очень нужна ваша постоянная помощь: 200, 300, 500 рублей в месяц от вас в виде постоянных донатов, дорогие читатели, позволят нам сделать больше. Нам нужна ваша помощь, больше чем когда бы то ни было раньше (только, пожалуйста, делайте перечисления с российских банковских карт, перечисления с других карт мы не можем принять). Поддержите Fonar.tv! Вместе с вами мы сможем работать дальше! Мы надеемся на вас!