Кто идёт стрелять в одноклассников?

Случаи, когда подростки приходят в школу, училище, техникум и стреляют в учителей и тех, кто с ними учился, — увы — сегодня стали страшной действительностью. И каждый раз возникает вопрос: «Ну, как так?! Он ведь был обычным парнем, таким же, как все. Как так получилось?». Кто решается на этот отчаянный шаг? Кто и почему становится стрелком, набрасываясь на всех без разбора? Есть ли у них что-то общее? Можно ли понять заранее, что вот этот человек возьмёт ружье и придёт убивать?

Я попытаюсь порассуждать об этом, но сразу оговорюсь, что касаться этой темы следует очень осторожно. После подобных происшествий всегда возникает слишком много эмоций. Слишком много однозначных выводов хочется сделать, но однозначности здесь нет. Поэтому я буду говорить общо и приблизительно.

Сразу отложим случаи, когда нападающий находится в состоянии тяжёлого алкогольного или наркотического опьянения. Нас интересуют ситуации, когда нападение выверено и подготовлено, когда оно вызревало в душе человека, который вообще не видел больше иного выхода. Только так: заявить в последний раз о чём-то внутреннем на весь мир! Разрушить, разнести всё, что смогу!

В терроризм без эмпатии

Есть такая штука, как психолого-психиатрическая посмертная экспертиза. Это один из видов судебных экспертиз, при помощи которой исследуют то, что происходило с определённым человеком при жизни. Определяют степень его адекватности, изучают физическое и психическое здоровье, его поведение и отклонения в поведении, характеристику личности.

При проведении такого посмертного изучения человека обращаются к его записям, его страницам в социальных сетях, опрашивают тех, кто был с ним хорошо знаком или дружен.

Так вот, часто обнаруживается, что те, кто стали массовыми убийцами, давно «фонили», и их сигналы не просто звенели, а уже почти визжали. Подростки — вообще народ с нестабильной психикой. Это период, когда эмоции бьют фонтаном и часто перекрывают логику. А отсюда недалеко до депрессии. Если депрессию сопровождали суицидальные намерения — это дополнительный фактор риска. Если человек агрессивен, у него депрессия, и он постоянно сталкивается с жестоким обращением во внешнем мире, не умея противостоять ему — это ещё один, очень жирный фактор риска.

Кандидат психологических наук Илья Латыпов говорит о такой важной особенности личности организаторов массовых убийств, как отсутствие эмпатии. У этих людей нет сочувствия к другим, или оно находится в зачаточном состоянии.

— При отсутствии эмпатии другие люди — объекты, модели, фигурки, которые можно легко снести во имя какой-то идеи. Ни депрессия сама по себе, ни шизофрения, ни какое-либо другое событие не способны спровоцировать подобные расстрелы. В конце концов, мы часто в гневе представляем себе, как расправимся с обидчиками, но страх и эмпатия не дают нам этого сделать, — считает Латыпов.

Также нужно обратить внимание на сведения, согласно которым непосредственно перед убийством подростки могли подавать отчаянные знаки о своих планах — писали письма, посты в соцсетях, вроде бы в шутку говорили о задуманном, оставляли видеобращения.

Взрыв в кипящем чайнике

Семьи подростков, которые могут взорваться непредвиденным страшным поступком, часто внешне не отличаются от других (не буду здесь касаться явно маргинальных слоев населения с тяжёлыми социальными условиями и психическими проблемами).

А вот если пристально приглядеться, в такой семье вполне вероятно можно обнаружить гиперконтроль, проявляющийся в очень жёстких формах. Возможны перегрузки школьными делами, дополнительными занятиями, бытовыми обязанностями. И это бесит, от этого выматываешься, это жутко раздражает. Агрессию же в таких семьях проявлять запрещено категорически! Эксклюзивное право на агрессию имеют только взрослые члены семьи. А у подростка она заблокирована, кипит внутри, ищет выхода. И тогда в какой-то момент может рвануть! Рвануть так, что мало не покажется.

Если обратиться к раннему детству будущих преступников, часто в их семье отстутствует эмоциональный контакт с детьми. Отстранённый дистантный родитель — это хорошая подпитка для того, чтобы впоследствии не уметь выстраивать здоровый контакт с другими, стать предрасположенным к мрачности и озлобленности и не быть способным испытывать ту самую эмпатию, о которой мы говорили.

Нота неопределённости

Американский психолог и эксперт по проблеме «школьных стрелков» Питер Лэнгман считает, что вообще нет личностных особенностей и специфических симптомов, которые характерны для тех, кто потом идёт убивать. То есть, создать точный потрет будущего преступника практически невозможно. Он может быть из обеспеченной или бедной семьи, двоечник или отличник, в классе может быть изгоем или очень популярным человеком. Также он говорит, что мнение о том, что «стрелки» идут мстить своим обидчикам и мучителям, почти всегда миф. Скорее, мишенями становятся представители школьной администрации, учителя, а затем уже ученики, в первую очередь, девушки.

Лэнгмэн говорит о роли подражания в возможном формировании мотива массового убийства. Так, он упоминает идеи нацизма, которыми в таком случае может увлечься молодой человек.

Я также встречала другие исследования, в которых говорится о подражании юным предшественникам с оружием, «подвиг» которых был растиражирован в СМИ. В юном уме происходит героизация образа «стрелка» — крутого парня, перед которым все несколько часов или минут дрожат. Психологи говорят о мечтах о грандиозности. Это известная защита, мы и сами ею пользуемся в обычной жизни. Что-то или кто-то нас не устраивает, и в своих фантазиях мы превращаемся в кого-то всемогущего и можем любого раздавить, как букашку.

Тут же прицепом может идти так называемая статусная мотивация. Подростки ориентируются на значимую группу. Если значимая группа восхищается грубой силой, преступлениями, убийствами, то повысить свой статус можно, совершив что-то подобное.

Внимать и любить

Часто после чрезвычайных происшествий выясняется, что молодой человек пытался обратиться к сверстникам или взрослым за помощью. Только все проходили мимо. И друзья, и родители, и учителя. Отмахивались. Кто-то боялся, кому-то некогда, а кто-то надеялся, что «рассосётся», чтобы не тратить своего времени и сил. Увы, у нас нет культуры внимательного и заботливого отношения друг к другу.

Странным было бы не коснуться и общей ситуации в стране. Я представитель гуманистического направления в психологии и пацифист. И я считаю, что общество неуклонно скатывается в милитаризм, а социальные проекты, к которым можно отнести и школу, сейчас остаются на задворках оружейных дворов. И я не трогаю уровень образования, но воспитание человека в школе какое-то очень неоднозначное. Есть марши на день Победы, есть уроки православия. А что ещё? Чтобы по-настоящему про душу? А если до души ребёнка никому особо нет дела, неизвестно, какие язвы там могут образоваться, и непонятно, кому он в какой-то момент пойдёт за них мстить.

Сформулирую, как я вижу хотя бы некоторые меры профилактики чрезвычайных происшествий, связанных с убийствами в школах или других учебных заведениях.

1. Направленность на индивидуальный подход к ученикам — заезженный, но не выполняющийся в школе принцип. Видеть не общую массу, которую «подготовили по теме», «провели профилактическую беседу» и так далее. Видеть людей, по отдельности, каждого. Замечать, что Лёше сегодня грустно, Ира перестала нормально есть, а Маша последнюю неделю ходит с заплаканными глазами.
2. Доступность медицинской помощи для своевременного выявления признаков психических заболеваний и психотических состояний. Доступность психологической помощи для возможной работы с последствиями стресса и психологических травм. Здесь речь не о формальной помощи, а живой и искренней.
3. Иной подход к подготовке школьных психологов и другие принципы их работы в учебных заведениях. В идеале психолог из «бумажной крысы» и специалиста, проводящего классные часы для галочки, должен стать для детей настоящим авторитетом и другом, который любит их, которому можно доверять.
4. Выработать такой подход освещения подобных событий в СМИ, чтобы он исключал возможность героизации преступления. Публиковать минимум фотографий и видеоматериалов. Называть вещи своими именами: убийца — это убийца.

Ну, и в конце еще раз повторю о том минимуме, который мы можем делать: пожалуйста, учитесь быть внимательными друг к другу.