У меня сформировалось мнение, что многие ждут от журналистов чего-то своего — положительных «охов и ахов», корректировок выступлений, нужных комментариев, материалов информационной повестки дня «сверху». При этом считается нормальным отказывать в праве на профессиональное мнение, редакционную политику, ответы на устные запросы и, что самое главное, на самоопределение и выбор. Хотя главная задача журналиста, на мой взгляд, не преображать действительность, а отображать её.
Журналист — не писатель, который может художественно преломлять реальность в своём воображении, отталкиваясь от идеи и замысла текста. Журналисту отведена роль летописца — что вижу, то и пишу. Конечно, это довольно утрированное представление о журналисте как об акыне, но в обобщённом плане оно ближе всего к моему пониманию этой работы. Увы, тезис «журналистика — четвёртая власть» всё реже и реже приходит на ум, потому что архитекторами жизни являются представители других профессий. И если благодаря какому-то материалу и удаётся что-то поменять, то это, скорее, исключение, чем правило. Но дело в ожиданиях — от нас ожидают многого, и при этом многие сами считают, что сделают это дело лучше нас самих. В журналистике свою компетентность чувствуют чиновники, врачи, спортсмены, деятели культуры, архитекторы и другие. Они все знают, как нужно правильно, по их мнению, журналисту выполнять свою работу.
— Вот я вам предлагаю правки, которые вы должны внести в свой текст...
— Там есть какие-то фактические ошибки?
— Нет, но я...
— Если нет фактических ошибок, мы оставляем текст без изменений.
Журналист не приходит к врачу с готовым рецептом, как его лечить. Он не появляется в кабинете главного архитектора с генпланом, как изменить город. Он делает своё дело — он показывает, что происходит, даёт высказаться тем, кто имеет отношение к происходящему, а читателю самому сделать выводы о том, что это было. Очень простая и, казалось бы, понятная схема — ничего не надо придумывать, надо просто честно излагать так, как есть на самом деле. «Правду говорить легко и приятно». Но всё чаще сталкиваешься с тем, что говорить правду без прикрас — это своеобразная смелость.
— Вы ищете только плохое, цепляетесь к мелочам. Почему вы не хотите посмотреть на картину целиком?
— Так мы же ориентируемся на мнение тех, кто был там, и кто об этом высказывает своё мнение.
— Там было много и тех, кто не увидел этого и так не считает.
Конечно, есть те, кто не увидел и не считает. Их может быть и десять, и двадцать, и тысяча. Но среди этих десятков, сотен и тысяч разве не может быть одного мнения, которое будет идти вразрез с остальными? Причём идти вразрез не потому, что «человек хочет погубить благое дело, на которое убито столько сил», а потому что этот человек хочет, чтобы это самое благое дело стало ещё лучше, чтобы это была не статичная картинка с тщательно выведенными штрихами, на которую можно только любоваться, а всё-таки иногда, чтобы рядом с ней можно было поставить фотографию, на которой не будет ни тени «фотошопа». Возможно, кого-то разочарую, но журналист — не сыщик с лупой, который ищет что плохо лежит и как бы посмачнее «очернить происходящее». Хотя, возможно, для кого-то это тоже принцип работы. Лично я за естественную красоту — мне в сто раз приятнее видеть женщину временами ненакрашенной, уставшей и с мешками под глазами, чем каждый раз встречаться с «архитектором», который затеняет «окна», подчёркивает «кладку» и усиливает «фундамент». Нет ничего красивее, чем быть естественным.
— Почему вы о нас не пишете? Вы знаете, сколько мы всего делаем. Мы столько вкалываем...
— Так и мы вкалываем тоже...
— Но вы же журналисты, вы должны делать свою работу...
Журналиста превращают в лошадь, которая должна везти телегу по строго выделенной колее. Были когда-нибудь в лесу на грунтовой дороге после дождя? Там часто от проезжающих машин образуются колеи, из которых практически невозможно выбраться, если ты уже туда попал. Вот и приходится в этой колее двигаться, никуда не сворачивая и не вмешиваясь в происходящее на дороге, так как у тебя просто нет возможности это сделать. Многим кажется, что работа журналиста — это и есть езда в этой самой пресловутой колее: у тебя есть ориентир, у тебя есть направляющая (ни шагу вправо или влево — нельзя, «не рекомендуют», «у нас так не принято», «не положено»), и ты должен быть послушной лошадью, которая тянет эту телегу. В моём представлении путь журналиста — эта та же грунтовая дорога, с её кочками, ямками, подъёмами и спусками, лёгкой качкой, но с ощущением свободы движения. Ты добровольно выбираешь эту дорогу, но тебя никто не заставляет лезть в колею.
— Марь Ивановна никогда такого про коллег не говорила. Как вам не стыдно?
— Так у нас же есть диктофонная запись разговора с Марь Ивановной, где она это говорит. Вам прислать?
И интервью, и публичное выступление предполагают, что информацию узнают не только сам интервьюер или зрители, которые присутствовали при выступлении. Пассажи «вырвано из контекста» и подобные имеют место быть, когда ты действительно берёшь только самое лакомое из большого выступления кого бы то ни было. Но, если текст выступления (интервью) взят целиком или практически целиком, в чём вина журналиста, который это сделал? Ах, да. Наверное, в том, что не согласовал, не сгладил углы... Конечно, это дико непрофессионально — просто взять и передать всё, что было, без всяких прикрас и словесных излияний из серии «скупой слезы, скатившейся по его мужественной щеке» и подобных художественных оборотов, кочующих из одного текста в другой и якобы создающих нужный эффект...
Хотя чего я об этом говорю? Может быть, когда-то кто-то из журналистов приучил, что он может сделать лучше, чем было, что сам поправит и подредактирует, если что-то не так. Может, сами журналисты когда-то дали понять, что готовы преображать реальность, чтобы она была чуточку приятнее и больше радовала глаз, и начали писать картину, а не отображать происходящее. Может, сами журналисты дали повод думать, что это нормально и должно работать именно так. В таком случае получается, что и винить в том, что журналистов воспринимают именно так, надо, в том числе, и их самих...
Ошибок не надо бояться, как не надо бояться говорить правду — тогда, возможно, и удастся поменять ситуацию. Ведь честное мнение, высказанное в лицо, даже если оно и убийственно неприятное, лучше слухов, пущенных за спиной, дежурных фраз и лицемерных улыбок. Я хочу оставаться честным, отображать, а не преображать, фотографировать, а не сглаживать и «фотошопить». Вся редакция «Фонаря» тоже. Надеюсь, мы не одиноки в этом.
