«В нас сидит тревога и страх». Обладатель Гран-при «Нашего кислорода-2» — о КГБ, языке и тряске перед белгородской публикой

— Брест раньше был таким «еврейским городом», и мы прямо в центре жили, в домике, польском или еврейском, я не знаю. Он сам по себе небольшой, но там здоровенный двор. Мы в доме репетируем и в летний период прямо во дворе выступаем.

— Как узнали о фестивале «Наш кислород-2»?

— О фестивале мы узнали от нашего режиссёра Дениса Фёдорова, он общался с Оксаной Погребняк. Они вместе состоят в лаборатории Шапиро [лаборатории театральной режиссуры Адольфа Шапиро]. О том, что мы едем в Белгород, я узнал две недели назад. Изначально должен был быть другой спектакль, но пришлось показать «Билингвы».

— Как вы выбирали людей для интервью, которые вы брали для своего моноспекталя?

— Изначально были опрошены первые два человека. Потом мы взяли интервью у «хлопальщика» во время съёмок фильма. У нас был перерыв, и у нас было время, во время которого я и взял интервью. Первоначально мы брали за основу постановку с подобной идеей, которая шла в то время в Бресте. И это была именно пьеса. Мы в ней сначала заменили один элемент, потом другой, и в конечном итоге от изначального материала сохранилось только процентов десять.

Люди попадались абсолютно случайно. Был парень, который не знал, что я его записываю, хотя всех остальных я об этом предупреждал сразу. По длительности разговоры тоже были разные — самый длинный длился около трёх часов. Первый час ты знаешь, что будешь говорить, ты говоришь штампами, и от них собеседника нужно было освободить от этих штампов, но иногда люди сразу выходили на искренность.

Это всё проходило непублично. Ибо изначально был страх и опасение, что мы можем привлечь внимание каких-нибудь управляющих органов, хотя по факту тут ничего опасного не было. Мы показали наши записи одну знакомому парню из КГБ. Он почитал и не нашёл в этом ничего провокационного. Знаете, в нас сидит тревога, страх, что я поставлю «Билингвы», и в конце нам зарубят всё остальное...

— Как вам белгородская публика?

— В первый день я испугался. Я сидел, трясся, переживал, что не зайдёт, [не знал] зачем им наши проблемы. Но проблема интересна, несмотря на географию, и она отзывается в других. Правда, я сам не думал, что это проблема, — я называл это ситуацией. До 2008 года я был гражданином России, и после переезда в республику Беларусь я об этом не задумывался. Мы встречали «конторки», о которых никто не знает, и где они общаются исключительно на белорусском языке. Я и сам могу на этом языке разговаривать — это не является для меня проблемой...Лично меня этот вопрос вообще никак не касался и не волновал. И сейчас не хочу на этом настаивать. Спектакль получился как эксперимент, такой вот социальный срез.

— Ты говоришь в этом спектакле как гражданин или как актёр?

— Изначально когда приехал я — гражданин России, — я всячески отлынивал от уроков белорусского языка и литературы. Свою позицию с актёрской на гражданскую я сменил только после того, как спектакль уже был поставлен. И я не хочу навязывать только одно: в моём понимании позиции должно быть ноль.

С итогами фестиваля можно познакомиться здесь.