«Очнулся в палате весь переломанный»
Максим Баркалов — 38-летний фельдшер из Белгородского района. Ранее его историю рассказали медиа «Говорит неМосква»* и «Пепел»*. Корреспондент «Фонаря» решила узнать подробности произошедшего, поэтому связалась с Баркаловым лично.
В 2022 году после того, как село Солохи, в котором живёт Максим, попало под обстрел, он решил вступить в территориальную самооборону. Тогда же он начал помогать российским военным — привозить им гуманитарную помощь и учить тактической медицине.
4 июня 2024 года Максим приехал на позиции военных, чтобы провести очередной мастер-класс. Белгородец привёз с собой гуманитарную помощь и подарки от детей, «чтобы поднять боевой дух» солдатам. После мастер-класса он возвращался домой на машине около 20:00. В районе села Орловка из лесополосы наперерез его машине выехала САУ «Мста — С» (российская самоходно-артиллерийская установка класса самоходных гаубиц, — прим.Ф.).
— Само ДТП я не помню. Была вспышка с правой стороны, и я подумал, что меня атаковал FPV-дрон. Потом спустя четыре дня в реанимации я очнулся уже в палате весь переломанный. Ко мне начали приходить неравнодушные люди, которые меня знают: друзья, коллеги по терсамообороне. Пришли меня проведать и люди, которые спасли мне жизнь. Они рассказали мне, что военные переехали меня, развернулись, бросили и уехали до перекрёстка, виляя по всей дороге. Это было видно по следам гусеничной техники, — вспоминает Максим Баркалов.
По словам очевидцев, спустя время военные, совершившие ДТП, вернулись и «стянули машину в поле» вместе с раненым мужчиной. Как рассказывает Максим, его спасли односельчане, которые несколько раз проехали мимо места аварии, а потом опознали машину фельдшера.
 САУ «Мста — С», фото использовано для иллюстрации, фото «Википедии»
|
 Фото машины Максима Баркалова после аварии
|
— Они догадались, что это моя машина, и попытались ко мне прорваться. Сколько времени я пролежал, точно никто не знает, но люди, которые спасали мне жизнь, сказали, что часа полтора-два я точно был там. Они пытались пройти, но военные ко мне никого не подпускали. Говорили: «Кто вы такие? Идите лесом. Мы военные, мы сами разберёмся». В грубой форм, конечно, [говорили], — рассказывает Баркалов.
Помощь к Максиму пропустили только после того, как его знакомый Евгений «начал делать вид, что он снимает на телефон». Фельдшер всё это время находился без сознания и был зажат в своей машине.
Военные отказались помочь односельчанам Максима вытащить водителя из машины, поэтому они самостоятельно «вырвали сидение, отогнули рулевую стойку» и стали оказывать ему первую помощь. Как позже рассказал пострадавшему его односельчанин, Максим несколько раз приходил в сознание, «кричал „помогите“ и отключался».
— В это время кто-то из военных взял запечатанную бутылку водки и пытался её открыть, а Евгений, которой спасал мне жизнь, сказал ему: «Что вы делаете? Я всё на телефон снимаю». И после этого он (военный) эту бутылку водки выкинул в поле, — продолжает пострадавший в ДТП.
Мужчина предполагает, что военные пытались всё представить так, якобы он сам сел пьяным за руль. При этом, по словам свидетелей, которые были на месте ДТП, военные, управлявшие гаубицей, сами могли быть не трезвы. На место аварии, как утверждают свидетели, «понаехало много военных, высшее руководство, ФСБ». Когда Максима Баркалова забирала скорая помощь, приехала также военная автомобильная инспекция.
«Верните то, что у меня забрали»
Фельдшер Максим Баркалов пришёл в себя уже в больнице и провёл там несколько месяцев. В результате аварии он получил переломы рёбер, левого плеча и левой бедренной кости. Также у него «разошёлся таз и был частичный отрыв голеностопного сустава».
— Я хромаю и передвигаюсь на костылях. Раньше был активным человеком, помогал населению, помогал военным, а теперь я сижу дома и привязан к нему. Сейчас я живу за счёт выплат по больничному листу. До всего этого у меня были большие планы на жизнь, — рассказывает белгородец.
В надежде добиться наказания для виновников аварии мужчина, как участник территориальной самообороны, обращался в полицию и Управление региональной безопасности Белгородской области. Через полтора месяца после обращения Максиму Баркалову прислали официальный ответ от военной автоинспекции.
Максим Баркалов до аварии
— В ответе сказано, что [по состоянию] на 28 ноября 2024 года фактов ДТП с участием военной техники и Максима Александровича у них нет, и они не уполномочены решать мои проблемы, но для уточнения и решения моих проблем они прочли сводку ГИБДД о том, что виновником являюсь я: якобы я двигался в ночное время без света, «Мста — С» двигалась по встречной полосе, и я в неё въехал (в публичной сводке ДТП за 4 июня упоминания о ДТП с участием Баркалова нет, — прим. Ф.). У ГИБДД документов нет. Меня сначала завтраками кормили, три месяца говорили, что по мне идёт проверка, по результатам которой мне выдадут копию протокола о ДТП, — объясняет фельдшер.
Через время, как вспоминает пострадавший, в ГИБДД ему уже заявили, что ещё через две недели после его ДТП сотрудники ВАИ изъяли все документы, связанные с аварией.
Максим Баркалов пытался обратиться за помощью к региональным чиновникам — в частности, к губернатору Белгородской области. Он звонил на горячую линию, где ему пообещали личную встречу с губернатором на приёме. Однако спустя два месяца никто с ним так и не связался. Позже на приём к губернатору «с горем пополам» его всё-таки записали. Но только после того, как он рассказал о случившемся с ним в соцсетях.
Сейчас Максима Баркалов хочет «добиться правды и справедливости». По его словам, «ему не нужны миллионы и миллиарды». Он хочет вернуть то, что у него забрали. Мужчина считает, что авария лишила его всего — из-за проблем со здоровьем он не может работать, а когда в Белгороде появился отряд «БАРС», Максим хотел вступить в него, но его не взяли из-за травм после ДТП.
— Машина восстановлению не подлежит, что касается вреда здоровью — я сейчас оформляю группу инвалидности, хожу на костылях. Из-за этой ситуации я перевёз своего сына, который жил со мной, к моим родителям. Мне и за собой было тяжело ухаживать, поэтому мы с моими родителями приняли решение, что он поживёт с ними. Теперь я даже не могу к нему съездить. Мне надо добраться до автовокзала на костылях, а потом ещё на автобусе 150 километров доехать,— рассказывает Максим Баркалов.
Сейчас сын Максима живёт с бабушкой и дедушкой в Новом Осколе. Уже там он пошёл в шестой класс. Его отец больше не смог заботиться о нём после аварии. Баркалов может общаться с ребёнком только по видеосвязи. Раз в полтора месяца Максим приезжает в Новый Оскол, чтобы увидеться с сыном, но, как он сам говорит, «на автобусе на костылях много не накатаешься». Кроме того, после аварии у мужчины появились финансовые трудности, которые также мешают ему часто видеться с ребёнком.
Максим Баркалов делится, что долгое время ждал, что виновники аварии хотя бы извинятся перед ним. Но этого не случилось. Причём, как выяснилось позже, до ДТП они даже были знакомы с фельдшером, и он помогал им гуманитарной помощью.
— Я ждал до последнего, думал, что ребята тоже в тяжёлых условиях находятся, у всех тоже жизнь поменялась. Я ждал до последнего, что они приедут, извинятся, руки пожмём и будем дальше с этим жить. Но в итоге никто не приехал. Это называется : «Сдох Максим, да и **** с ним», — заключает фельдшер.
*ресурс или его создатель признаны российским Минюстом иностранными агентами
