История ​старооскольца, который самостоятельно решил бороться с наркоманами и был осуждён на 13 лет

К сожалению, нам не удалось получить внятную позицию по этому делу ни в одном из силовых ведомств и в суде, который рассматривал это дело, поэтому мы не можем привести мнение второй стороны этой истории. Не можем потому, что сама вторая чаще всего упоминаемая сторона — региональное УМВД — предпочла не отвечать на большинство наших вопросов.

Предисловие

В конце июня 2018 года жителя Старого Оскола Сергея Базарова осудили за разбой и вымогательство в составе организованной преступной группы и отправили в тюрьму на 13 лет. В 2018 году об этой истории говорил весь Старый Оскол, но в Белгороде о ней практически никто так и не узнал. Мать Базарова уже три года пытается доказать, что такой срок её сын получил за обращение в органы безопасности о вымогателе, а также пытался бороться с наркоторговлей и полицейскими, которые её покрывали. С её позицией знакомы сотрудники ФСБ, священнослужители и другие люди. Кажется, что в обычном для российского правосудия деле Базарова, есть большое количество нестыковок, около 40 свидетелей, на которых, возможно, оказывалось давление (получить другое мнение по этому вопросу нам не удалось, хотя мы его задавали — прим. Ф.), наркоторговцы в качестве «потерпевших» и даже, возможно, подделка подписей во время рассмотрения дела.

После того, как Сергей Базаров понял, что своими силами ему не удастся добиться справедливости, он пошёл на последний шаг — написал из колонии письмо президенту Владимиру Путину. Ниже мы публикуем основные его фрагменты с комментариями его матери, честно пытаясь разобраться в том, что же всё-таки произошло.

Уважаемый Владимир Владимирович!

«Каждый четвёртый имел отношение к обналичке, а каждый пятый являлся потребителем „соли“»

— В 2010 году моей матери по наследству досталась организация, в которой я и работал до задержания. Параллельно занимался производством корпусной мебели и перепродажей машин. Примерно с 2014 года я ещё начал давать денежные средства в долг под проценты, когда имелись свободные деньги. В основном обращались за займами мои знакомые или знакомые моих знакомых. Где-то с того же времени, имея обширный круг знакомых разного рода людей, я начал замечать, что многие в нашем городе стали становится потребителями не так давно появившегося наркотического средства под названием «соль». Но особенно этому я тогда не предавал значения, потому как сам к любого рода наркотикам отношусь отрицательно.

В 2013 году, общаясь также в разных кругах, мне стало известно, что в нашем городе процветает так называемая обналичка — обналичивание денежных средств. Люди этого не скрывали. На вопрос: «Чем занимаешься, где работаешь?», отвечали: «обналичкой». Многие, устроившись на такую «работу», оформляли чуть ли не всю свою семью и своих друзей: на кого-то ИП регистрировали, на кого-то — ООО, на кого-то — просто [банковские] карты.

Я, в свою очередь, зная, что такое банковский счёт, сомнительные платёжки, сомнительные сделки, переводы, и как за такое вызывают в ОБЭП или налоговые для проверок, не понимал, как такое возможно, — глобальная обналичка. Но потом всё стало понятно. От нескольких среднего звена обналичников мне стало известно, что все они платят процент (долю). В среднем он составлял 0,5 процента от суммы — и не кому-то, а самому Л*, он являлся на то время [...] УМВД по Старому Осколу (несмотря на то, что нам не удалось получить позицию УМВД по этому делу, мы не приводим персональные данные упомянутых в этой истории лиц, так как у нас нет подтверждения их вины — прим. Ф.).

Мне самому со стороны обналичников неоднократно предлагалось оформиться самому или привести людей, но я отказывался, зная, чем это может закончиться, а на мой вопрос «не боятся ли они себя или своих близких так подставлять, ведь на них самих может в итоге повиснуть кругленькая сумма?», мои знакомые отвечали: «Не, у нас с ментами всё нормально, мы им платим, и они нас не трогают». И это действительно было так: заходишь в торговый центр — стоит один или двое, и в каждом банкомате засовывают по пять разных карт, и с каждой снимают по тысяч 100–200. Заходишь в банк или налоговую — то там кучка, то там кучка (знаете, как туристов гид водит на экскурсии), и эти гиды отправляют людей то в это окошко, то в то.

Так же, как грибов после дождя, в городе всё больше становилось закладок «солей». Одни закладывают, другие — в коматозном состоянии ищут, ходят: то землю роют, то переворачивают всё вверх дном, будь то лавки, люки или урны. Это было на каждом шагу: то по этажам в подъезде лазают, то за домом по всем клумбам, люкам, то по гаражным кооперативам, по частному сектору, — в общем, где бы ни шёл, ни ехал, этих закладчиков везде можно было увидеть. Не было такого времени, чтобы они мне не попались на глаза хотя бы пару раз в неделю. И что самое интересное: это были как мужчины, так и женщины, причём самых разных возрастов — от 15 до 50 лет. Я пробовал звонить в полицию, когда видел очередных закладчиков, а там сто вопросов [ко мне]: а кто, а что, а где, а вы представьтесь.

В общем не было понятно, почему правоохранительные органы оставили без внимания этот вопрос. И эта беда — употребление и привязанность именно к «солям» — задела очень много семей в нашем городе, в том числе и моих знакомых. Люди не знали, что делать с сыновьями, дочерями, отцами — они дома плинтуса вырывали, чтобы найти себе дозу. На 2015 год в нашем городе каждый четвёртый имел отношение к обналичке, а каждый пятый являлся потребителем «соли» (мы не знаем, на чём основывает свой вывод Базаров, у редакции нет подобной статистики, поэтому мы не знаем, насколько это достоверные цифры — прим. Ф.).

В Белгородской области за год полицейские изъяли 472 килограмма наркотиков

На заключительном в 2020 году заседании Общественного совета при региональном УМВД обсудили, как полицейские работают с обращениями граждан, занимаются профилактикой дистанционных мошенничеств и раскрывают преступления в сфере оборота наркотиков.

«После очередного воспитания торговца «солями» меня задерживают»

— Начиная с декабря 2015 года и по 16 декабря 2016 года (этого числа я был задержан), в мою сторону неоднократно высказывались угрозы от лица высокопоставленных руководителей полиции нашего города, а именно подполковника Л* — [...] на то время, и майора И* — [...]. Угрозы были такого рода, что «все обналичники в городе платят нам, а ты имеешь дело с наличкой, — считай это одно и тоже, и если не хочешь чтобы у тебя были проблемы с законом, то с нами надо делиться, а если не будешь, то пеняй на себя».

Я всё это время отвечал отказом, мотивируя тем, что у обналичников всё стоит на потоке, а у меня время от времени, и то по своим знакомым, а если у вас что-то есть на меня, то предъявите, будем разбираться. Я также продолжил давать в долг под проценты, понимая, что на самом деле им нечего мне предъявить. На тот момент я и предположить не мог, как мне это всё обставят в дальнейшем.

В 2016 году я по обналичникам поузнавал, что они получают от своей «крыши» в погонах за то, что платят им. Мне рассказали, что сотрудники сообщают, когда будет какая проверка, когда надо перестать наличить на время, если привлекли ненужное внимание. Если человек потерялся (обманул), на ИП которого завели деньги, то полицейские помогают его разыскать и взыскать с него долг. Я знал, что мной интересуются оперативники из уголовного розыска, но жил обычной жизнью, не придавая этому особого значения. Также мне передавали от оперов, чтобы я не трогал и не гонял закладчиков, что это им решать, кому заниматься наркотиками, а кому нет, а не мне.

И вот после очередного воспитания торговца «солями», спустя три дня, — это было 16 декабря 2016 года — меня задерживают. В 5 утра после обысков дома меня доставили в отделение. Там в кабинет ко мне сразу поднялись вышеупомянутое руководство — это Л* и И*, и сказали: «Мы же тебя предупреждали, ты не захотел, теперь это будет стоить тебе гораздо дороже». Сказали, что они знают, что у меня в собственности имеется трёхкомнатная квартира, и что её теперь, скорее всего, мне придётся продавать, чтобы уладить вопрос.

Рассказали, что разбой, в котором меня обвиняют, предусматривает срок до десяти лет. Узнали, готов ли я сесть на восемь [лет], а они мне их устроят, — в следствии и в суде у них есть свои люди, и они им помогут — или я всё-таки созрел для дружбы с ними и готов договариваться. На что я опять ответил отказом, так как знал, что разбоя там никакого нет. И* даже не постеснялся в такой момент, вышел к моим родным и моей матери, оставил номер телефона: «Вы звоните мне, я вам смогу помочь».

По словам матери Сергея Базарова, первый эпизод, по которому задержали её сына, касался наркотороговца Владимира И*.

— Его мой сын остановил, когда он вёз из Воронежа очень много наркотиков, вытащили у него из машины спайс и «соли», заставили его рассыпать их на поле. перекопали всё, его побили. Он уехал домой, а потом его полиция остановила в следующий раз опять с наркотиками на Каплинском посту, с ним много доз было, он ехал после раскладок их. На него возбудили уголовное дело по статье 228 части 4 Уголовного кодекса — за большую партию. У него из дома изъяли более полутора килограммов спайса, и его заставили написать на моего сына [заявление, за то] что он якобы его обидел. И он писал и делал всё, что ему говорят, хотя сам махровый преступник и наркоторговец, но безнаказанный — просто кем-то очень хорошо прикрыт.

Он регулярно завозит килограммовые спайсы и «соли», взвешивает их, фасует, продаёт и имеет большой доход. Самое страшное, что полиция об этом прекрасно знает и молчит. Мне как матери прокуратура дала ответ в отношении И*, что по инициативе следователя с разрешения руководителя следственного органа дело И* прекращено в 2019 году — в 2016 возбуждено, через три года закрыли. Прокуратура не сочла нужным указать, ни какой следователь инициативу проявил, ни какой руководитель согласие дал. Пока удалось выяснить, что решение о том, чтобы И* не наказывать, принимала в итоге прокуратура. Почему так прокуратура сделала спустя три года, [объясняется просто —] мне говорили, что у него там покровители были, и сам он хвалился своими знакомыми в правоохранительных органах.

Посмотреть полный протокол допроса (pdf). К слову, Владимир И* с мая 2020 года находится под стражей в СИЗО Белгорода, его подозревают в преступлении по части четвёртой статьи 228 Уголовного кодекса РФ. Добавим, что мать Базарова недавно получила ответ из Генпрокуратуры, в котором говорится, что в целях оперативного реагирования на возможные нарушения закона прокурору Белгородской области поручили провести проверку о незаконном прекращении уголовного дела в отношении Владимира И* и сообщить матери о её результатах.

Всё больше эпизодов

— Спустя три дня на меня уже было возбуждено три эпизода. Видя, что я не иду с ними на контакт, наши правоохранители в лице А* Т* вытягивали из моего родного брата путём опять же запугивания, что я сяду лет на десять, сумму в 1,1 миллиона рублей. Это делалось через посредника [С* Ю*], который работает с моим братом на заводе. Об этом я узнал от адвоката своего, которого тогда наняли для моей защиты — Петра О*. Тогда я ещё не знал, что он не грамотный адвокат, как нам его разрекламировали, а просто денежный «решала», который заодно со следствием.

Передача денег от моего брата была спустя дней десять после моего ареста, но что вы думаете: эпизоды только прибавлялись. За три месяца на меня возбудили уголовное дело уже по восьми эпизодам. Потерпевшие были как на подбор все: кто-то сам обвинялся по особо тяжкой статье (228 часть 4 УК РФ) [распространение наркотиков], и чтобы остаться под домашним арестом, под давлением оперов они давали против меня показания; кто-то являлся сутенёром или обналичником, приторговывающим наркотой, и чтобы самому не сесть, они писали заявления; кто-то ветеранов войны и труда обворовывал. Свидетелей половина таких же. Одним словом, на кого имелись нити давления, те и выступали против меня.

Я понимаю, почему моё дело так сильно фабрикуется, ведь чем больше они возбудят, тем больше денег с моих родных смогут потянуть за решение. И вот мои догадки подтвердились. В апреле 2017 года арестовывают моего знакомого, ранее уже судимого, и, как говорится в деле, он известная личность в криминальных кругах Е*П*. Я его знаю как товарища моего тестя. Так как нас обвиняют вместе в одном из эпизодов, нас проходило по делу трое, он стал четвёртым.

Тут ко мне приходит адвокат мой и говорит: «Ты через администрацию СИЗО пригласи к себе Л* или Ч* (начальника [...] на то время), они тебе подскажут, как правильно взять всё на себя, чтобы выгородить остальных фигурантов дела». Он сказал, что так просили передать. В тот же день, ко мне приходили опера из розыска УВД — А* М* (он меня и разрабатывал) и другой — не знаю как фамилия, и узнавали, что я надумал делать, что им начальству передать, а то ведь человек заехал авторитетный. Тут я понял, что они наверное и с него денег потянули уже, наобещали, что он выйдет, а на меня решили всё повесить. Они понимали, что их эпизоды — это всё «филькина грамота», и навряд ли они мне смогут их вменить, а так бы я во всём сознался — дело их раскрыто, и денег со всех поимели. В дальнейшем мне стало известно, что 2 миллиона с его стороны передавали им. А Л* и Ч* я сказал, что я с ними видеться не собираюсь.

Шесть случаев за три года. Как в Белгородской области борются с рекламой наркотиков?

Наши читатели неоднократно обращали внимание на то, что в Белгороде на разных зданиях, домах, подземных переходах и даже тротуарах появляются граффити, объявления и трафареты о продаже наркотиков. Ещё «наркопиарщики» любят трансформаторные будки и подстанции. Практикант «Фонаря» разбиралась, кто должен убирать запрещённую рекламу и как часто полицейские находят тех, кто её оставляет.

«Я должен был взять всё на себя»

— Все мои подельники и их родные пришли к выводу почему-то, что я должен взять всю вину на себя. В тот момент я понял, что с такими друзьями и врагов не надо иметь. А показания, как не давал, так и не стал давать — решил подождать развязки. Наше дело передают в область в апреле или мае 2017 года, ко мне приходит адвокат и говорит, что надо бы теперь в белгородское следствие передать 700 тысяч рублей, чтобы они положительно отнеслись к моему делу. Я ответил отказом, брат тоже не стал ничего больше давать. А на мой вопрос за сумму, которую уже брат отдал, что-то делается ли, адвокат сказал, что Т* ему сказал: «Как придёт время, мы тебе маякнём, и тогда дадите, какие надо будет показания, напишите ходатайства нужные, чтобы прекратить эпизоды или переквалифицировать», в общем нам скажут, когда и как действовать.

На мои слова: «Давайте сами действовать, писать жалобы, ходатайства и так далее. А если нам они ничего не скажут? Мы что? Сами не сможем?» он отвечал: «Я жду команды, я тебя защищаю, слушай меня». Ещё через некоторое время пришёл [мой адвокат] О* и сказал, что заходил в Белгороде к руководителю [...], если я не ошибаюсь, то его фамилия Б*, и узнал, что там подумывают по мне ещё два эпизода возбудить. Сказал, что сейчас самое время отвезти туда гонорар, чтобы там приняли верное решение в нашу сторону, то есть — не возбуждать. На что я ответил, что они и так возбудили всё, что можно и нельзя, и что ничего мы давать не будем.

Но я и в этот раз ошибся: они мне в скором времени действительно возбудили дело, и уже не мелочи, а 228 часть четвёртую (с чем боролся на то и напоролся) — чтобы наверняка. И ещё один такой же сомнительный эпизод, но по 159 части четвёртой УК РФ. Но 228 часть четвёртую через пару месяцев прекратили. Наверное, поняли, что это уже перебор.

Брат, видя, что ничего не делается, потребовал возврат. Ему вернули 1 миллион рублей, не всю сумму, но посредник сказал, что Т* знает судью, к которой попадёт моё дело, и уже с ней общался — за 3 миллиона рублей мне дадут срок 4–5 лет. Когда дело ушло в суд, я обвинялся следствием в девяти эпизодах, восемь — состав ОПГ, один — отдельно, т. е. 162 часть вторая — один эпизод, 159 часть четвёртая — два эпизода, 163 часть третья — шесть эпизодов. Организатором обвинялся П*.

Брат согласился на эти условия, но перед этим обратился в ФСБ по Старому Осколу, и при передаче первой части суммы посредника задержали. Это дело ведётся в Следственном комитете. Т* уволился из [...]. Т* с поличным взять не удалось. Его кто-то из нашего городского суда предупредил.

— ФСБ сразу возбудила уголовное дело в отношении посредника [Сергея Ю*]. Его задержали с поличным — с мечеными деньгами. Два года волокиты следствия, один человек, задержание на лицо, деньги — 1 миллион тоже он забрал. Он писал в своём объяснении, кому надо было передать деньги. Судья, которая рассматривала изначально дело, увидела более серьёзное преступление, с чем направила следствие в суд, отправили дело в Белгород. Оттуда пришло опять [решение о том], что он покушался сделать преступление, и [посреднику] дали за 1 миллион 100 часов исправительных работ за такое вымогательство. Начальник [...] задним числом после задержания посредника сразу уволился. Этот посредник знал всё о движении следствия до мелочей, знал задолго да начала судебного процесса, кто будет судьёй, знал всё о деле. Только вот причастность [к получению взятки] никого [кроме посредника] суд не доказал, хотя за посредником велась прослушка и слежка.

В итоге началось слушание нашего дела по трём эпизодам. Потерпевшие сами — один — осуждён уже по 228 статье УК РФ части четвёртой, второй — в тюрьме Лефортово под следствием тоже за 228 статью УК части пятой (по-моему), третий — под домашним арестом — тоже по 228 статье УК РФ части четвёртой (он выдал полтора килограмма наркотиков у себя по делу), четвёртый — засекреченный потерпевший, его даже сами оперативники не нашли (он от них скрылся сам), пятый — сам не понял, как из него сделали потерпевшего.

— Эти наркоторговцы, боясь за себя, шли на поводу у следствия, а им было выгодно там фантазировать и мстить сыну, так как он не пошёл на поводу у отдельных руководителей УВД города. Наркоторговцев следствие заставило написать иски в солидарном порядке к нашим четверым ребятам, и эти иски у меня есть на руках. Так судья и тут отомстила за наше обращение в ФСБ о вымогателях — написала в приговоре, что иски предъявлены только к моему сыну.

Сейчас проходившие по делу потерпевшие — два человека — осуждены на срок по 15 лет. Одного из них посадили сразу, второй здесь по наркотикам отмазался, уехал в Москву и там попался с полуторами килограмма наркоты. Его на 15 лет в Лефортово посадили. Он тут на суде из Лефортово по видео участвовал в суде и заявил, что всё он как потерпевший по делу сына давал под давлением следствия, никаких претензий к моему сыну не имеет. Как только он узнал, что у Сергея два маленьких ребёнка, он сказал, что несмотря на последствия, он готов всё зачеркнуть и винит следствие в давлении на него.

Отдельные свидетели заявляют о том, что им якобы на следствии выдавали уже заготовленные следствием ответы, и заставляли людей только их подписывать. В деле моего сына все потерпевшие — злостные преступники: трое наркоторговцев уже сидят на большие сроки, один — содержатель притона женщин лёгкого поведения; один потерпевший грабил стариков, инвалидов и ветеранов в Воронежской области. Как он сам написал, он ограбил немощных на 4 миллиона рублей.

Адвокат мой после того, как посредник был задержан ФСБ, вообще так обиделся на нас и не разговаривал, в суде произносил только дежурные фразы и не более. Половина потерпевших в суде признались, что от них требовали сотрудники писать заявление под давлением и угрозами всякого рода, свидетели тоже пояснили, что им давали готовый текст, который надо сказать на очной ставке, что материалы дела уголовного настолько сильно искажены, что такого на самом деле и быть не могло.

Молчание журналиста. Как я хотел рассказать про борьбу с наркотиками в Белгородской области

Вместо текста ниже мог быть совсем другой текст, но...*

Как на суде, так и во время общения с оперативниками во время следствия я узнавал, что я с сутенёра вымогал — и он мне отдавал — деньги. Хотя оперативники знают, что он сутенёр, и что он деньги — те 300 тысяч рублей — отдавал не мне, а тем, кто его «крышевал», а мне сказали, что им начальство приказало указать на меня, и они сделали всё, чтобы у меня с сутенёрами не было очной ставки.

В ходе следствия были опрошены около 40 свидетелей не очень нужных, из которых половина в суд не явилась, а кто действительно был важным свидетелем, те допрошены не были. Один даже умудрился выступить под тремя разными именами — под своим и под двумя засекреченными. И я один, кто сделал за это замечание, попросил обратить на это внимание.

— В эпизоде с И* участвовал ещё один человек — Р*— с нашими ребятами бил этих наркоторговцев. И этот Р* был задержан с ребятами, позже, через два дня, он за [тут было указание на незаконное действие] следствию стал свидетелем, а не обвиняемым. Он делал всё, что они ему говорили. Следствие убедило этого Р*, что он должен дать показания ещё за двух как бы тайных свидетелей из тайной комнаты. Следователи сделали [указание на незаконные действия ] (пасечника в поле придумали и соседа — как бы лидера группы нашей), и этот Р* кроме себя давал [показания] и за этих двух вымышленных свидетелей.

Сын мой просил адвоката заявить, что этих свидетелей не существует. Адвокат, испугавшись, сказал, что он не собирается портить отношения с судьёй и с прокуратурой. Мой сын на суде сам заявил об этом, что их не существует. Судья согласилась, и в тексте приговора написала, что этих людей нет вообще. Показания для фальсификации доказательств даны одним человеком. Она побоялась последствий, и спрятать этот [факт] не смогла. Встаёт вопрос, как этих несуществующих людей допросили, как их опознали, как получили разрешение у прокуратуры на участие их в тайной комнате, как проверили их паспорта — это всё написано в протоколе.

Я с этим обратилась в Генеральную прокуратуру. Это вообще-то уголовное дело: такая фальсификация, причём в сговоре группой лиц — правоохранителей. К сыну в СИЗО приходили после его заявления об этом факте и [спрашивали]: «Тебе это зачем, зачем поднимаешь этот вопрос?».

Вместо послесловия

Мы не знаем, прочитал ли президент письмо Сергея Базарова, которое было отправлено ещё в 2018 году, но мать Сергея считает, что оно «наверняка, дальше консультантов не прошло». По её словам, за это время, ей «пришло много отписок, потому что письмо это было направлено на десять адресов». ФСБ даже проводила почерковедческую экспертизу подписи судьи на приговоре и, со слов адвоката, установила, что она не принадлежит судье.

Последний человек, к которому мать Базарова рассказала обо всём, что произошло с её сыном, — это врио губернатора Белгородской области Вячеслав Владимирович Гладков. Письмо сына она передала ему.

«Фонарь» направил запросы во все ведомства и структуры, которые упоминались в деле Сергея Базарова — каждому в своей компетенции: в Следственный комитет, УМВД, в Старооскольский городской суд.

Что ответили в УМВД по Белгородской области?

В УМВД по Белгородской области подтвердили, что уголовное дело в отношении Сергея Базарова по статье «Разбой» находилось в их производстве. Однако что-то более конкретное добиться от полицейских мы не смогли.

— В одном производстве по уголовному делу были соединены уголовные дела, возбуждённые по фактам совершения ряда вымогательств, разбойного нападения и мошеннических действий на территории Старооскольского городского округа Белгородской области, по которым в качестве обвиняемых были привлечены жители Белгородской области, в том числе гражданин, сведения о котором содержатся в редакционном запросе, — считают в полиции.

На вопрос «Возбуждалось ли уголовное дело по части четвёртой статьи 228 УК РФ в отношении Сергея Базарова, и если да, то на каком основании оно было возбуждено и на каком основании прекращено?» в полиции отвечать отказались, ссылаясь на персональные данные. Также полицейские проигнорировали вопросы о служебной проверке в отношении [...] Л* и [...] И*, которая должна была пройти по факту вымогательства.

Полный список вопросов, который редакция направила в УМВД по Белгородской области, можно посмотреть ниже, нажав на раскрывающийся список (мы понимаем, что часть вопросов, возможно, не касалась полиции, но ведомство фактически прислало отписку).

В правильности следственных действий в полиции не сомневаются.

— Законность принятых следователем решений в ходе расследования уголовного дела неоднократно проверена как Старооскольской городской прокуратурой, так и Старооскольским городским судом Белгородской области при рассмотрении уголовного дела по существу. Таким образом, со стороны следователя следственной части СУ УМВД России по Белгородской области, в производстве которого находилось уголовное дело, нарушений действующего законодательства при расследовании уголовного дела не допущено, — ответили в пресс-службе УМВД по Белгородской области.

А что ответили в Следкоме?

В пресс-службе СУ СК по Белгородской области на запрос «Фонаря» ответили, что следователи расследовали дело в отношении Сергея Ю*, который был посредником в передаче взятки в размере 1,1 миллиона рублей.

— В ходе расследования данного уголовного дела объективных доказательств причастности представителей правоохранительных органов и других лиц к совершенному Ю* С. преступлению не получено, — заявили с СК.

Полный список вопросов, который редакция направила в СК по Белгородской области, можно посмотреть ниже, нажав на раскрывающийся список (мы понимаем, что часть вопросов, возможно, не касалась СК, но ведомство фактически также проигнорировало ряд вопросов).

Какова официальная позиция Старооскольского городского суда?

Полный список вопросов, который редакция направила в Старооскольский городской суд, можно посмотреть ниже, нажав на раскрывающийся список (открыв список, вы увидите, что все вопросы редакции касались обезличенных данных и непосредственно касались дела Сергея Базарова. Однако председатель суда просто проигнорировал их и прислал отписку).