7 сентября в соцсетях появился пост Дмитрия Дворникова, который писал, что в перинатальном центре горбольницы № 2 Белгороде у него летом умер ребёнок. Мужчина просил откликнуться другие семьи, которые потеряли детей после родов в горбольнице. Дмитрий утверждал, что его ребёнок родился здоровым, но через несколько дней умер от сепсиса. На пост мужчины откликнулось две семьи, которые потеряли детей в перинатальном центре примерно в это же время и при схожих обстоятельствах.
Дмитрий с женой написали заявление в Следственный комитет. По словам мужчины, на первой встрече следователь, который принимал заявление, сказал им, что сейчас у них рассматривается точно такое же дело, и возможно оба дела объединят. Через некоторое время следователь, который начал вести дело, сказал Дмитрию, что там совсем другой случай.
— Сначала он мне говорил: «Даже не думай ты. У нас тут дети вообще на первом месте. Мы вообще к Белгороду не относимся, мы федералы и всех на чистую воду выведем». В нашу последнюю встречу я говорю: «Родственница одного влиятельного белгородца потеряла ребёнка, что по тому делу выяснили?» А он мне говорит, что у того следователя вообще другое дело, и там умер взрослый человек. И добавил, что наше дело в Следственном комитете только одно, и других смертей детей не было [...]. Когда я написал пост, вечером нашлась вторая семья — Ира с Даниилом. Они говорят: «А что ты пишешь, что нет заявлений? Мы знаем как минимум о пяти». Есть наше заявление, их заявление и Оксаны [ещё одна семья]. А мне следователь клялся и божился, что мы одни, — рассказывает Дмитрий.
Всем женщинам поставили диагноз «внутриутробная инфекция». Но когда они ложились в больницу, они показывали результаты анализов, и выходило, что они были абсолютно здоровы. Причём Жена Дмитрия и одна из откликнувшихся женщин рожали в один день.
— Инфекция подразумевает какой-то воспалительный процесс. Любой анализ крови покажет есть он или нет. У нас есть все анализы, которые показывают, что мы полностью здоровые, а в патологоанатомическом заключении написано, что была инфекция, и с ней боролись врачи до самого последнего дня. Но у нас есть документы, которые подтверждают противоположное. В обменной карте написано, что все анализы были в норме, никаких воспалительных процессов не было, на все инфекции были взяты пробы, и никаких инфекций не обнаружили [...]. Катя [жена] поступила 7 мая, а родила 10 июня. То есть пять недель она лежала. Первую неделю ей назначали препараты, делали уколы, капельницы и так далее. Потом четыре недели она лежала, и ей делали только УЗИ, слушали сердце и брали анализ крови. Никаких препаратов не давали. В документах, которые предоставила больница, написано, что была инфекция, с ней боролись ежедневно, и моя жена якобы прошла три курса антибиотиков, и до самых родов постоянно принимала препараты. При этом есть свидетельница — соседка по палате, которая готова подтвердить, что Кате ничего кроме УЗИ, проверки сердца и анализа крови не назначалось. Там написаны даже те лекарства, о которых Катя даже не слышала, и она в своём объяснении [следователю] написала: «Я даже не знаю, это укол или таблетка. А вы пишете, что я это ежедневно принимала», — уверяет Дмитрий.
Патологоанатомическое заключение семья так до сих пор и не получила. По словам мужчины, его не может добиться даже следователь, который расследует смерть их ребёнка. Им прислали заключение тайно в «вайбере». Представители всех трёх семей утверждают, что им якобы дали ненастоящие документы, когда выписывали из больницы.
— Они пишут: «Ребёнок родился [с показателями] шесть из семи [возможных] баллов». И тут же он сразу попадает в реанимацию. Сначала его отправили в обычное отделение, а когда он начал задыхаться, его перевели в реанимацию и подключили к ЭВЛ. Потом его перевели на более тяжёлый аппарат, на нём, видимо, повредили лёгкое. Началось внутреннее кровотечение, и [наступила] смерть, — предполагает отец умершего ребёнка Даниил.
Екатерина Дворникова утверждает, что на утро после родов врач сказал ей, что у их ребёнка тоже было повреждено лёгкое, но она не может вспомнить, говорил ли он про то, что лёгкое могли повредить сами врачи.
— Следователь говорит, что не может завести дело о массовой гибели детей, потому что есть только наше дело. Сейчас выясняется, что заявлений несколько, а [пока] единого масштабного дела о подделке документов, о массовом заражении в больнице и массовых смертях, — нет. И сейчас мы хотим поднять вопрос об объединении дел и рассмотрении не каждого случая в отдельности, а о массовой гибели детей, — объясняет Дмитрий.
В ближайшее время третья семья также собирается подать заявление в Следственный комитет. А остальные семьи хотят провести экспертизу, которая выявила бы истинные причины смерти детей, но проводить её они намерены не в Белгороде, а в Москве или Санкт-Петербурге. Дмитрий уже обратился в интернет-приёмную Александра Бастрыкина, и на 13 сентября ему назначили встречу с заместителем руководителя белгородского Следственного комитета Михаилом Селюковым.
Ранее в департаменте здравоохранения и социальной защиты населения Белгородской области сообщили, что в июне от внутриутробной инфекции в перинатальном центре горбольницы №2 умерло только два ребёнка. Всего за этот месяц по информации облздрава, в больнице погибли семь детей.
